— По объективам и антенным блокам, — со знанием дела кивнул вест. — Интересно было бы посмотреть на удальца этого…[3]
— В общем, боевой био — это проблема, — продолжил Книжник. — То ли дело его пристяжь, сервы, то есть — шустрые, но трусливые, только и годные, что хозяину жратву таскать да дерьмо разгребать. Вот такого бы робота найти — глупого да слабого, только размером побольше. Нам ведь не в атаку на нем идти, а всего лишь прокатиться у него в желудке…
— В желудке у него не прокатишься, — заметил вест. — Его реактор любую органику в секунды переваривает.
— Да-да! — нетерпеливо закивал Книжник. — Я имел в виду кабину. Вот где бы найти такого, совсем уж слабенького или просто глупого био — с таким, глядишь, и справились бы.
— Слабого и глупого био? — задумчиво повторил вест. — Ну не знаю — где такого отыщешь…
Он медленно прошелся вдоль призрачной границы Поля, сказал:
— Разве что на Железном Кладбище.
— Железном Кладбище? — удивился Книжник. — Это еще что такое?
— Не знаю, правда это или просто россказни, но говорят, что био, когда приходит срок, все идут умирать в какое-то одним им известное место. Это и есть Железное Кладбище. Может, там и можно найти такого, как ты хочешь, безвольного и слабого, попросту подыхающего био.
— Разве роботы умирают собственной смертью? — недоверчиво спросил Книжник. — Они же механические!
— Механика механикой, но биологическую составляющую никуда не денешь. Не зря же они зовутся «био». Управляет-то этой махиной живой мозг. И хоть живет он подольше нашего, да ведь с момента постройки всех био двести лет прошло. Вот и дохнут они потихоньку.
— Откуда ты столько всего про них знаешь? — покачал головой Книжник. — Ах да — я же совсем забыл: вам, вестам, полагается знать про роботов куда больше, чем нам, кремлевским.
— Почему это?
— Да потому что, в конце концов, это все ваши роботы.
— Что значит «ваши»? — не понял вест.
— Чужеземные, — не без яду пояснил Книжник. — Удивительно, что вы сами управлять ими не можете. Как же так вышло, а?
На этот выпад Зигфрид среагировал неожиданно: лицо его исказилось злобой, налилось краской, он резко подался вперед, протягивая к зарвавшемуся мальчишке руки со скрюченными цепкими пальцами. Книжник невольно попятился, решив, что вест в сердцах сейчас прихлопнет его как муху. Вест остановился, медленно опустил руки. На его лицо вернулось прежнее бесстрастное выражение.
— Ты прав, — неожиданно согласился воин. — Хоть мы давно уже не те, с кем когда-то воевали кремлевские, а совсем другой народ. Но ты прав.
— В чем? — с опаской поинтересовался семинарист.
— В том, что нам бы полагалось больше знать о био. Ведь именно благодаря роботам нам удалось выстоять на этой враждебной земле.
— Вот как? Вы все-таки умеете договариваться с ними?
— Нет. Но, видимо, наши предки умели. Именно биороботы прикрывали посольство, пока его укрепляли, превращая в Бункер. Это было в самом начале, две сотни лет назад, — вокруг была радиация, и не утихли еще сражения Последней Войны. Наших предков, выходцев из враждебных вам стран, ненавидели люто и уничтожали беспощадно. Нас было мало, а оружия тогда было море, и каждый считал своим долгом выпустить очередь или пальнуть из гранатомета по вражескому посольству. И только био сумели тогда защитить нас, организовав мощную оборону. Потом началась ядерная зима, людям стало не до мести, да и Бункер уже был построен. Разношерстный люд, населивший его, в стремлении выжить сплотился и постепенно превратился в новый народ — вестов. И все это происходило под прикрытием союзных нам био.
— Био прикрывали американское посольство? Не знал. Удивительно, но вполне объяснимо. И что же случилось потом?
— Био ушли. Но мы уже могли сами за себя постоять.
— Но почему они ушли, если у вас все так удачно складывалось?
— Никто не знает. Наша беда еще в том, что мы слишком погрузились в проблему выживания. Мы стали хорошими воинами — но потеряли многие из наших знаний, в том числе и прежние языки. Мы, потомки разных народов, были вынуждены находить общий язык — и это был вражий, ваш язык. Историю нашей борьбы тоже никто не записывал. Да и собственную письменность спустя первые полвека весты утратили. Тогда считалось, что, в первую очередь, нужно знать язык и грамоту врага. К нам попадали пленные из местных. Мы приказывали — и они учили. Учили старших, учили детей. Дети хорошо схватывают то, что полезно. Полезен был ваш язык. Ушли из жизни старшие поколения — и языки предков стали для детей «мертвыми». Спохватились, когда прошло еще полвека. Да никого из тех, кто помнил, что да как, уже не осталось. Были бы живы старики — другое дело. Да только не доживал никто до старости. Вот и пришлось осваивать новую грамоту — и это была уже грамота врага. Так что мы многого не знаем — даже о самих себе.
— Да уж… — пробормотал Книжник. Про себя же подумал: как же это здорово — что обитатели Кремля в этом хаосе сумели сохранить и продолжают оберегать хоть какие-то крупицы былого знания! И как это худо — потерять связь со своими корнями… Нет, он просто обязан помочь Зигфриду и его народу!
— Послушай, Зиг… — заговорил было он, но вест вдруг отвлекся от созерцания пространства, захваченного Полем Смерти, и уставился на спутника, но как-то странно будто глядя сквозь него. Жуткий был взгляд, нечеловеческий, что, наверное, и случается, коли примешь эту самую Капсулу смерти.
— Там что-то происходит, — сказал воин, с прищуром глядя на ближайшее здание, давным-давно развороченное прямым попаданием то ли снаряда, то ли ракеты. — А ну за мной — посмотрим!
Не задавая лишних вопросов, семинарист поспешил за вестом. Делать нечего — приходится доверять его особому чутью, подаренному смертельным снадобьем. Уже на ходу Зигфрид выдернул из ножен меч — и прибавил шагу, продолжая, тем не менее, двигаться почти бесшумно. Книжник начинал уже задыхаться от бега, в последний момент только вспомнив, что у него больше нет оружия — если не считать последних трех отравленных стилосов. Но не оставалось времени, чтобы испугаться, — воин уже перепрыгивал через груду обвалившегося кирпича, врываясь в темную неизвестность глубокого провала в стене чудом устоявшего полуразрушенного здания.
Их уже ждали. Книжник вполне готов был увидеть толпу разъяренных нео и даже какое-нибудь жуткое, неубиваемое создание вроде кио. Но бросившееся навстречу существо будто выскочило из ночных кошмаров.
Страшная, ожившая тряпичная кукла — вроде кукол вуду из книги о какой-то древней культуре. Только эта кукла была живая, злая и превосходно двигалась, размахивая двумя странными орудиями в виде сцепленных друг с другом железных брусков — по одному в каждой руке.
