– Ну, например Деаткло. Да, они умны, но зарождение настоящего разума у животных – это абсурд. Такое просто невозможно. Где доказательства? Я лично ни разу не слышал говорящих браминов. – Голос Дока выдернул меня из своих мыслей. Любил профессор поспорить.
– Ну не обязательно, может, его голосовые связки просто не разработаны и он не может говорить, но вполне разумен.
– Чушь! Полная чушь! Невозможно по той же самой теории эволюции. – Док был разгорячен.
– А телепатия?
– Где факты? Пока я не увижу, точнее не услышу факты, все это не больше чем детская теория! Начитались старых научных романов.– Он презрительно фыркнул, показывая свое отношение к подобной литературе. Ладно, он сам напросился.
– А вот если эта кошка сейчас скажет…
– БУ! – подыграла мне Сцилла.
Док от неожиданности подскочил на месте и, вывалившись из спального мешка, стал отчаянно вращать головой, ища неизвестный источник звука.
– Вы слышали? – Шепотом спросил он. В стеклах очков отражалось догорающее пламя.
– Слышал что? – Я решил прикинуться дурачком.
– Неужели не слышали? Кто-то только что сказал…
– БУ! – весело перебила его кошка. Зеленые глаза восторженно искрились.
– Вот! Опять! Ведь не сошел же я с ума! Должен был кто-то сказать…
– БУ!
– Опять! Эй! Вам нехорошо?
Я катался по одеялу в приступе гомерического хохота. Док недоумевающим взором смотрел на меня.
– Да это я, я сказала БУ! – Промурлыкала Сцилла, трясь о ноги ученого.
– Поздравляю вас, Док, – сквозь смех, утирая выступившие на глаза слезы, произнес я. – Факты только что заговорили.
– Боже! Кто ты?
– Я это Я!
Кажется, это где-то уже было.
* * *
Ночь яркими искрами рассыпала по темному небу звезды. Медленное мерцание далеких светил успокаивало и расслабляло. Тоненькая линия протянулась с неба и скрылась за горизонтом, метеорит или выработавший свой ресурс спутник. Они иногда падают нам на головы. В глубокой, необъятной тишине звездной ночи тихо тлели угольки костра и слышалось сонное дыхание Сциллы. Прохладный после Пустыни ветерок трепал ее желтую шерстку и шевелил кроны сосен. Глубокая всеобъемлющая тишина уснувшего старого мира и степенный полет светлячков над пожухлой травой были нарушены треснувшем в очаге угольком. Сцилла вскинула уши, но спустя миг снова провалилась в свой чуткий кошачий сон. Звездный купол был готов перевернуться и засосать меня в свои необъятные загадки и глубины.
– Алекс, вы не спите? – Док приподнял голову, щурясь на меня близорукими глазами.
После почти часовых восторгов, радостных воплей и танца аборигена вокруг костра по поводу очередного научного открытия он снова превратился в степенного декана кафедры биологии.
– Нет.
– Видите во-он ту звезду. – Длинная рука вытянулась в сторону висящего на горизонте голубоватого шара, намного превышающего размером другие звезды.
– Вы про звезду Мир? По ней, как и по Полярной, очень хорошо ориентироваться. Она никогда не смещается. Указывает четко на восток.
Тихий и грустный смешок Дока.
– Мир? Звезда? До чего же мы упали. – Он с вздохом лег на свою постель. – Все, все постепенно теряется, все забывается. Скоро даже те крохи знания, которые мы имеем, уничтожат песок, радиация и варварство прямоходящих приматов. Еще лет двести – и мы забудем свою историю, и племена дикарей будут называть Ядерную бомбу богиней смерти, а автомобиль колесницей богов. Грустно.
Он помолчал, думая о чем-то своем. Я не сбивал его с мыслей, просто лежал и смотрел на голубой шар звезды Мир.
– Вы не совсем правы. Это "МИР-2", самая большая космическая станция в истории человечества, находящаяся на стационарной орбите. – Он поднял руку, чертя в ночном небе невидимые мне узоры. – Никакая не звезда. Просто последняя попытка людей договориться о мире, сделав что-то сообща. Двадцать пять километров металла, керамики и пластмассы. Тысячи человек экипажа, десятки посадочных шлюзов, ядерный реактор, только что разработанная система искусственной гравитации. Из этого так ничего и не вышло. Я читал книги. Война вспыхнула с новой внезапной силой и о "Мире" как-то забыли. Кому было вспоминать об экипаже в консервной банке, когда на планете разгорелся такой пожар? Теперь до окончания веков она будет сиять на небосводе, а наши потомки будут называть ее звездой Мир, или придумают еще какое-нибудь название. Грустно. Все теряется, все забывается.
Варвары жгут даже книги, а их осталось так мало.
– Человечество не все дерьмо и звери. Встречаются и порядочные люди.
– Да, но их так мало, намного меньшего того дерьма, которое готово вспороть живот собственному брату за глоток воды.
– Вы так не любите человечество?
– А за что нас любить? Превратили цветущую планету в пустыню. И зачем? Чего им в жизни не хватало?
Я молчал. На этот вопрос просто не было ответа. Власть, деньги, престиж. Да мало ли что! Мы всегда отличались повышенной агрессивностью к ближнему своему.
– Алекс… – Док помедлил, но, поколебавшись, спросил. – Если не секрет, куда вы идете?
– В рай. – Мне нечего было скрывать.
Он удивленно приподнял голову.
– Рай? Это какое-то место или просто поставленная цель?
– И то и другое, наверное. – Я едва пожал плечами. – Прекрасная легенда, рассказанная мне одним умирающим стариком о крае зеленой травы, чистой воды, свежего воздуха.
– Но такие легенды есть у каждого народа. Кто видел этот рай, кроме умирающего старика?
– Я видел.
Мне пришлось рассказать Доку о своем приключении во время Бури и о зеленой полоске суши, которую я видел на мониторе компьютера. Док долго молчал, видно анализировал все за и против, решая что-то для себя.
– Алекс, вы не против, если я пойду с вами? Вместе не так одиноко, а я заодно еще понаблюдаю за вашей питомицей. А может и действительно найду свой рай. Тем более, – волнуясь, продолжил он, – я хорошо знаю те места. Даже был у Великого Разлома и моста на ту сторону.
– А почему же не пошли дальше?
– Ходят легенды, что оттуда еще никто не возвращался.
– Хорошо, идемте вместе.
– Ну и чудесно, – разом повеселел Док. – А теперь давайте спать.
– Док?
– Да?
– А что с ними случилось?
– С кем?
– Ну, с теми, кто остался на "Мире"?
– А. Это довольно грустная история. Они все погибли. Реактор будет еще долго работать. На станции будет свет, все так же компьютер будет корректировать ее работу, но воздух и еда… Корабли перестали подходить к ней. А тех, которые были в это время пристыкованы, на всех не хватило. Голодная смерть или смерть от удушья. Какая разница? Они еще долго смотрели в иллюминаторы, сходя с ума и взывая к Земле о помощи, а потом к звездам о смерти. Но звезды плакать не умеют.
