Оттуда же он извлёк литровую, но изрядно уже початую бутылку финской водки, стаканы, и, разлив по полному, коротко предложил: «За погибших».
Не чокаясь, по обычаю Большой земли, мы выпили стоя. Водка приятно растеклась по жилам, давая ощущение уюта и безопасности.
На выходе нас встретили двое солдат, судя по всему, грузинского контингента, так как демонстративно плохо говорили по-русски – хотя этот язык в Зоне отчуждения был принят как основной международный в связи с необходимостью. Впрочем, они и по-английски, и по-немецки тоже ответить не смогли, и сразу проявили неплохие познания русского, видимо устыдившись своей необразованности перед простыми сталкерами.
Солдаты, вежливо, но отрывисто объяснили, что нас приглашает начальник штаба подразделения, и нам необходимо явиться к нему. Безальтернативно.
Войдя в штабную палатку, я был удивлён количеству офицеров там и, в первую очередь, тому факту, что во главе стола стоял – а не сидел, как обычно показывают в кино – целый генерал. Судя по форме – российской армии. Все были в полевой форме, с кобурами на поясах, и это говорило о крайней серьёзности ситуации.
Сопроводившие нас солдаты, щелкнув каблуками, удалились, и генерал коротко поприветствовав нас, перешёл к делу:
– В Зоне происходят непонятные вещи, и наши разведчики гибнут один за другим. Мы более не можем терять военных сталкеров, и командованием группировки принято решение о привлечении некоторого количества добровольных помощников. Так как средств на оплату, в отличие от богатеньких буратино-коммерсантов разных стран, которых вы, сталкерюги, нагло водите в Зону расхищать уникальные артефакты и устраивать сафари на неведомых зверей, у нас нет, платить будем пропусками. Да, вы не ослышались, товарищи.
Сказанное им слово «товарищи» могло пониматься нами двояко – он воспринимал нас как военных, благо мы были одеты и экипированы получше любого натовского офицера, либо давал нам так понять, что считает нас коллегами и ставит боевую задачу.
– За каждую ходку – подписанный пропуск на 1 год, без фамилии – впишете сами. Можете использовать, а можете продавать. Полагаю, что в условиях нарастающего укрепления Периметра эти пропуска резко возрастут в ценности среди ваших коллег.
Предложение меня сразу заинтересовало, да и Патагеныч не стал артачиться, и мы коротко кивнув, приблизились к большой, разложенной на весь стол, карте района – получать инструктаж.
Дым был горьким на вкус. Сознание медленно возвращалось, чувства начинали, простите, чувствоваться. Зона меня забери… Как же кружится мир. Исковерканные мутациями и аномальными явлениями гравитационного поля деревья смотрели в небо как-то боком, непонятно. Да еще и крутились… кружились… Тьфу… Полный рот свернувшейся крови со слюной, землёй – даже разбитыми губами и опухшим языком я чувствовал её хруст… Тьфу… Ой, как бы повернуться бы… Ой как бооольно-то…
Сознание вернулось в темноте, и вернулось в виде кошмара. Я сидел – и не вспомню как – посреди большой, метров в пяти-шести в диаметре, почти круглой лужи. У кромки воды, прямо напротив меня, стоял старый уже Зомби, со свалившимися с сгнивших бёдер брюками, висевшими уродливым вонючим мешком где-то около колен. Глазные яблоки, как и то, что было носом и ротовым отверстием, чернели дырами в свете звёзд. То, что когда-то было лицом, представляло собой отекшую к земле маску из упавшей к шейной кости челюсти с желтеющими длинными зубами и кусками гниющего черного мяса, ставшими пристанищем явно уже не юной колонии червей. Под курткой, которая скорее всего когда-то была военной, сгнившая плоть обмякла, очевидно кишечник уже «отработал», и живот, давно лопнув под давлением газов, обмяк мешком, но благодаря военной куртке видно его не было. А может и зверюги подъели, теперь не определишь – да и к чему мне…
Я мгновенно очухался. Осмотрелся. В вечных сумерках Зоны, подсвеченных алыми грозовыми всполохами под куполом облаков у Воронки над ЧАЭС, окружающая действительность смотрелась вдвойне ужасно – но и столь же радовала мой глаз мыслью, что я жив, вижу мир, а не мертв и тем более не разделил жуткую судьбу этого парня. Как истинный сталкер, я должен буду обезглавить его, если он не будет очень уж агрессивен, чтобы упокоить его тело.
Мелькнула мысль – автомат! Где мой верный шмайссер? Что вообще произошло, как я попал сюда? Попытка издать звук закончилась неудачно, мои губы были разбиты, язык распух, дышать получалось только носом. Рот, судя по всему, был забит мусором и загустевшей кровью. Интересно, моей? Даже не пытаясь определить радиоактивность воды в луже или хотя бы вспомнить где мой рюкзак, я медленно, боясь схватить болевой шок из возможно поломанных конечностей, набрал в пригоршню поды и медленно залил в рот. Стараясь не повредить разбитые губы. Вид моих ладоней тоже не радовал – было ощущение, что их терли наждачной бумагой до крови. Странно, что нет боли…
Зомби пошевелился, повернул голову в сторону ЧАЭС и словно прислушался к ему одному ведомым звукам.
Если он не уходит, то преследует какую-то цель. Или он – или тот, кто его контролирует. Интересно…
События минувших дней пронеслись в моей воскресающей памяти быстрым калейдоскопом. Вот мы с Патагенычем жизнерадостно прощаемся с весёлыми и вечно матерящимися украинскими военными сталкерами из отряда полковника Петренко, любезно проводившими нас через минное поле и ушедшими в Зону на Север, вправо от нашей тропы, по одному им известному заданию.
Вот, мы чуть не влетели в аномалию Трамплин, которую, заболтавшись, попросту не заметили – надо же, на старуху проруха… Нас спасло то, что Патагеныч по своей давней привычке шёл впереди, держа перед собой длинный спиннинг, выступавший метров на семь вперед своей тоненькой пластиковой телескопической трубкой, на конец которой он, не мудрствуя лукаво, подвешивал обычную железную гайку или рыболовную блесну.
Спиннинг попросту взлетел кверху, а гайка с бешенной скоростью закрутившись вокруг древка примотала леску и звонко щёлкнула…
Вот мы, заметив издалека трёх бандюков, медленно бредущих, влача на себе по нескольку явно чужих, новых рюкзаков, «приняли» их в засаду, и видя, что уроды под наркотой и страху не имут, расстреляли их с двух стволов разрывными на полянке у ручейка.
Хабар нам был не нужен – снаряга явно принадлежала «буратино», привыкшим на Большой земле все вопросы решать пальцовкой и баблом, и для реального сталкерского быта, который я уже освоил, была бесполезна. Забрали только карточки памяти из их ПДА – отдать военным, вдруг родственникам сообщат о «геройской смерти» – не зря же за взятку немалую их пропускали – и толстые пачки разных валют, которые тут же не считая, на глазок поделили поровну. Тела похоронит Зона – у нее для этого много зверья. Таков закон…
