Вперёд вышел Глазастик, положивший винтовку на плечо, дабы подчеркнуть собственную крутизну. Наверняка он видел себя кем-то вроде Джона Рэмбо из древнего фильма, но на деле, как верно заметил Малой, оставался всё тем же клоуном.
- Привет, парни, – он жизнерадостно улыбнулся. - А где босс?
- Я тут, – из толпы амбалов выступил немолодой полный мужик в белом пальто и шляпе. - Давай побыстрее, тут грёбаный северный полюс.
- Я со своей стороны – ради бога… Как там у вас положено? Покажите товар – покажите деньги? – хохотнул Глазастик.
- Соображаешь, – хищно улыбнулся босс. - Давайте сюда ящики, – приказал он, повернувшись к своим громилам, и те утопали обратно к машинам.
Через минуту на асфальт глухо бухнулись тяжёлые цинковые ящики, поднявшие небольшую пургу.
- Открывайте, – кивнул на них Глазастик.
- Все? – недовольно спросил босс.
- Ага.
- Как скажешь, – он пожал плечами и дал знак своим людям.
Те открывали защёлки на ящиках и откидывали крышки, являя миру содержимое.
Архаичное оружие и взрывчатка, россыпи патронов и гранат, кое-какая амуниция, в основном, плохонькая – старая и поношенная, какая-то электроника, запчасти, судя по виду, от имплантатов…
- Может, тебе накладную выдать? – проворчал босс, глядя на то, как Глазастик копается в ящиках, проверяя наличие товара.
- И счёт-фактуру, ха-ха-ха!.. – Глазастик заткнулся, увидев, что кроме него никто не смеётся. - Нет, не нужно. Мы верим тебе, – он поднялся. - Ребята, тащите сюда! – Азимов вытащил с пассажирского сиденья чемодан стародолларов. Там было несколько миллионов, что по нынешним временам было не такой уж и большой суммой.
- Насколько мне известно, аванс в новобаксах переведён, – сказал Глазастик, передавая боссу чемодан.
- Да-да, переведён… Скажи Рутланду, что это был последний раз. Больше мы с вами не работаем, – босс ёжился на холодном ветру.
- Что? – удивился Глазастик. - Да ладно тебе, Брокки, какого хрена? Мы же сотрудничаем чёрт знает сколько времени!
- И это становится всё более опасным. Я ещё продам стволы мексикашкам или нигерам, но вам – нет, приятель. И не проси. Это уже дело решённое, – отрезал босс, отворачиваясь и направляясь к машине. - Разговор окончен!
Я едва успел почувствовать неладное, как всё вокруг завертелось с необыкновенной скоростью.
Начало боя я встретил, лежа в снегу из-за пули, прилетевшей мне в спину откуда-то с крыши и буквально опрокинувшей наземь, хорошенько приложив мордой об асфальт. Броня пробита, пуля застряла в легком. Я кашляю, выплёвываю кровь – алую и блестящую, как рубин в свете фар, – на свежий, идеально белый снег и сквозь звон в ушах слышу автоматные очереди.
- Засада! – зарычал Глазастик, падая на левый бок, зажимая спуск штурмовой винтовки и поливая головорезов Брокки свинцом.
Даю команду отключить боль, смотрю на виджет моего состояния, вижу, что пробитое легкое уже блокировано. Неприятно, но не критично, всего-то буду двигаться медленнее обычного. Переживём.
Посреди колонны раздался взрыв, расплескавший вокруг ослепительно-белые, как звёздное вещество, сгустки. Белый фосфор испепелял всё, к чему прикасался – прожигал асфальт, проплавлял дыры в кузовах и стёклах машин, опадал ярким дождём на людей, дымившихся и кричавших столь ужасно, что хотелось закрыть уши.
В воздухе запахло порохом и горелым мясом.
Я подпрыгнул примерно на высоту своего роста и вцепился в ржавую пожарную лестницу, жалобно заскрипевшую под моим весом.
Судя по редким выстрелам, огневой контакт оказался скоротечным и уже подходил к концу, но кто-то ещё явно остался жив. Машина, стоявшая в колонне средней, сорвалась с места задним ходом, пытаясь вытолкнуть ту, что подпирала её сзади. Глазастик, присевший на одно колено, стрелял по машине короткими очередями, стремясь попасть в водителя, но тщетно. Нет, он не промахивался, просто пули отскакивали от бронированного стекла, не причиняя никакого вреда сидевшим внутри ребятам Брокки.
Я отломал кусок поручня – получилась добротная стальная дубина - и в два прыжка очутился верхом на машине. Двигатель визжал и дымил, водитель паниковал, но явно не успевал ничего сделать. В три удара я расколотил стекло и, выкинув ненужную более гнутую железку, вытащил водителя и одним ударом раскроил ему череп. Глазастик дал ещё одну очередь, пришедшуюся точно в окно. Пули рикошетили внутри машины, жужжа и прошивая сиденья и пассажиров, и вскоре в живых никого не осталось. Брокки и его люди отправились на тот свет.
С крыши упал труп, лопнувший и забрызгавший пространство вокруг своими внутренностями.
Следом за ним – снайперская винтовка.
- Молодец, Азимов. Спускайся.
Ждать не пришлось долго, поскольку робот предпочёл пойти тем же путём – просто спрыгнул прямо с крыши, наделав много шума, напугав меня и пробив ногами в асфальте приличные дыры. Всё в той же камуфляжной накидке, делавшей его почти невидимым, всё то же гладкое металлическое лицо с единственным глазом.
- Отличная работа.
- Спасибо, – прошелестел он приятным синтетическим голосом и, пройдя мимо нас, принялся загружать в машину ящики. - Скорее! – интонации его голоса можно было оценить, как раздражение. - Заберите обратно деньги и грузите ящики. Мне неприятно здесь находиться…
- А где приятно? – как-то нехорошо усмехнулся Глазастик.
- Верно подмечено, умник. Нигде. Но тут ещё неприятнее, чем где-либо, поэтому давай живее. И да: можешь оказать первую помощь Эйдеру, ему не повредит, – Азимов отвернулся и, тихонько жужжа сервомоторами, понёс грузить ящик с оружием в фургон.
Когда Рутланду сказали, что Брокки попытался нас убить, тот впал в натуральную ярость. Я впервые видел Моргана в состоянии, самым точным описанием для которого стало бы слово «истерика». Впрочем, ничего страшного: он достаточно быстро взял себя в руки, а настольная лампа всё равно была старая и скоро отдала бы концы.
- Нужно уходить отсюда, – сказал он, подумав. - Вообще выходить из подземелья. Есть предложения?
Я хотел было сказать, что готов идти куда угодно, кроме районов V, VII и IX, но решил промолчать.
- Петля вокруг нас затягивается всё туже и туже, – сказал мне Глазастик, когда мы вышли из кабинета босса. В полутёмном коридоре его очки-глаза выглядели двумя чёрными провалами в ад. Он зловеще улыбнулся и, затянув на своей шее воображаемую петлю, изобразил удушение, высунув распухший красный язык, весь в белом налете. Это зрелище заставило меня содрогнуться от смеси страха и отвращения.
- Тебе правда за восемьдесят? – спросил я его позже, когда он тыкал отвёрткой-тестером в моё лёгкое, латая его механическую часть.
