нос, под конец тренировки вновь забравшись на один из последних уцелевших пеньков. Кларисса, к нынешнему моменту умчавшаяся готовиться к грандиозной попойке для простого люда, многое рассказала ему об основах применения маны порабощёнными стихией. Благодаря этому Виктор куда как лучше представлял себе, что нужно делать для получения желаемого результата. Какого результата, спросите? Да всё того же: непоколебимости.
Проклятый истово желал научиться сливаться с поверхностью, на которой он стоит. А в перспективе её ещё и укреплять нужно, что б не получалось как в том анекдоте — и ударили богатыря, и ушёл он в землю по самые плечи. Сила-то у вирфортов имелась по-умолчанию, как и крепость, за счёт которой простой солдат мог банально меч об кожу «богатыря» сломать. Но Виктор, будучи человеком дальновидным, прекрасно себе представлял, во что может вылиться такое сочетание качеств без, скажем так, устойчивости.
И пусть на текущем этапе развития, — нулевом, если говорить честно, этапе, — этот навык был не то, чтобы очень важным. Но именно о нём Виктор задумался в первую очередь, и именно ради его освоения он нарушил все мыслимые и немыслимые правила безопасности, начав без присмотра и наставлений экспериментировать с новым для себя видом управления маной. Вполне может статься, что прямо сейчас проклятый изобретал велосипед, но как минимум Кларисса ни о каких приклеиваниях к земле и не слышала, так что надежда стать первооткрывателем или, по меньшей мере, одним из немногих «устойчивых» вирфортов у него была.
А мана тем временем неровным потоком вырвалась из стоп парня, моментально впитавшись в несчастный пень. Единственным отличием от прошлых попыток стало то, что Виктор не пытался экономить силы, и представлял свою опору не как батарейку, в которой нужно любой ценой удержать ману, а как трубу, сквозь которую струился мощный поток. Шли секунды, постепенно превращающиеся в минуты, но пень не пытался сдетонировать, что уже внушало определённые надежды. А потом Виктор, подождав ещё немного, попытался оторвать стопы от неровной древесины… и не смог этого сделать!
Вот только мгновением позже парень понял, что равновесие от таких выкрутасов сделало ручкой, а падение с ногами, приклеенными ко вкопанному в землю пеньку чревато как минимум вывихами, если не переломами. Эта мысль пронеслась в голове проклятого за секунду до того, как он прервал «технику» и, оттолкнувшись, прыгнул в сторону, после чего лишившаяся подпитки древесина пошла вразнос и по известной традиции сдетонировала, обдав всё вокруг ворохом мокрой трухи. Вдобавок та мана, что оказалась в воздухе, обрушилась на песчаную почву солидным ворохом капель, образовав приличных размеров лужу.
— По крайней мере, сдохнуть от жажды мне не суждено. — Во всём нужно было искать плюсы, и Виктор, прикидывая, что в его эксперименте пошло по плану, а что — не совсем, решил цепляться даже за такие мелочи. Ведь со стороны хоть и могло показаться, что «техника» работает, на деле успехом тут и не пахло. Чудовищные затраты маны, адская боль в ногах из-за чрезмерной прокачки этой самой маны через плоть и мышцы, побочные эффекты в виде трухлявого взрыва с лужей…
И всё это на фоне того, что данное приклеивание совсем не факт, что делало Виктора единым целым с пеньком и некоторой частью почвы под ним.
Сплюнув, парень на негнущихся конечностях поковылял в сторону поместья, рассчитывая привести себя в порядок и немного отдохнуть перед выходом в свет. Да, прогулка по праздничному городу предъявляла куда меньшие требования, чем приём с полусотней аристократов на нём, но Виктору нужно было оставить нужное впечатление у простолюдинов, да и перед сестрёнкой ему позориться не хотелось.
Придя к этому закономерному, в общем-то, выводу, проклятый поковылял вдвое быстрее. Время традиционно поджимало, а к боли…
К боли неудавшийся талант рода Бельвиос уже привык.
Традиционными цветами фамилии Бельвиос считались чёрный, алый и золотой. Чёрный лежал в основе и символизировал фундаментальность, единство. Алый разумно дополнял его, символизируя порыв и силу. А золото служило скорее украшением, символизирующим… многогранность? Уникальность? Стремления?
Реципиент, — а, соответственно, и Виктор, — просто забыл о том, что там означало это несчастное золото, которого в облачении третьего сына графа было традиционно немного. Лишь пояс, часть каёмок да декоративные бляшки и цепочки на камзоле. От пафосно-брутальных наплечников в «гражданской» одежде проклятый отказался ещё год назад, едва их увидев, а с необходимостью напяливать это уродство для важных встреч не смирился до сих пор. Тем не менее, необходимость эта оставалась, ибо основатель рода, тот самый химеролог, был человеком экстравагантным, и костюмы носил соответствующие. Его дети, внуки, правнуки и так далее эту традицию переняли и считали её одним из важнейших элементов, «описывающих» род Бельвиос, а до права переписывать традиции Виктор ещё не дорос.
Благо, нынешний праздник нельзя было отнести к категории важных встреч, так что и наплечники остались пылиться в шкафу.
Сейчас парень стоял перед ростовым зеркалом в шикарной серебряной раме, внимательно себя рассматривая на предмет прочих несогласованных, внесённых служанками по доброте душевной изменений. Эти самые милые девушки сейчас стояли чуть поодаль и, потупив взгляды в пол, молчали, дожидаясь вердикта молодого господина, личными служанками которого они и считались.
— Анастасия. — Шатенка, имя которой только что прозвучало, мигом вытянулась. — Твоя идея?
— Да, молодой господин. За последний год вы… окрепли, и стало возможно использовать такой крой. Я посоветовалась со старшей служанкой, Марией, и вместе мы решили подготовить хотя бы один комплект новой одежды.
— А согласовать это со мной, значит, вы нужным не посчитали. — То, что вместо свободной одежды ему в руки попало нечто облегчающее торс и подчёркивающее набранные за год мышцы… мягко говоря, удивляло. Никогда раньше Виктор не носил подобной одежды, хоть и знал о страсти к оной местных, могущих похвастаться хорошим рельефом. Да и смотрелось это вполне пристойно: очерчивалась лишь фигура, без перегибов а-ля латекс. Движения, опять же, не сковывало — это парень проверил в первую очередь, ибо сейчас он мог положиться только на своё тело. — Ладно, я сам виноват. Не стоило тогда приказывать не беспокоить меня по мелочам.
Такой приказ был действительно отдан Виктором ещё несколько месяцев назад, после того, как служанки обратились к нему с вопросом об оформлении его спальни в соответствии с модными столичными веяниями. Проклятый, тогда задолбанный в усмерть и готовый к свершению беспричинных, жестоких убийств отреагировал малость импульсивно. И тогда же приказал не трогать его со всем, что не касалось родственников, магии или высокопоставленных людей, которым он мог зачем-то понадобиться.
