в дорогу, едва освещённую взошедшей луной.
– Ты хоть видишь, куда несёшься? – недовольно фыркнула Таня, в очередной раз едва не прикусив язык на ухабе.
– Рот не разевай и держись крепче, – огрызнулся Никита, сосредоточенно вертя баранку.
– Может, лучше фары включить? – не удержалась от совета девушка.
– А может, тебе лучше помолчать? Хочешь, чтобы по свету фар начали из гранатомётов лупить?
– Кто? – испуганно икнула Таня.
– Всё те же, – огрызнулся Никита, лихо вписываясь в поворот и едва не ставя машину на два колеса.
– Может, хоть скорость сбросишь? Я себе уже всю голову и зад отбила.
– Обо что? Сиденье и крыша мягкие, – не понял её юмора Никита.
Сообразив, что своими разговорами она только отвлекает его от дороги, Таня замолчала и ещё крепче вцепилась в поручень. Вырвавшись из города, Никита ещё поддал газу, и небольшой автомобильчик стремительно помчался прочь от развалин. Но долго молчать девчонка не умела по определению. Убедившись, что основная опасность осталась позади, она откинулась на спинку сиденья и, повернувшись к парню, спросила:
– А куда мы так несёмся?
– Подальше от города. Вот сотню вёрст проскочим, и можно будет на отдых встать. Главное, чтобы дорога целая была. Не хочется по лесным буеракам ночью ползать.
– Нет, я имею в виду, куда именно? В смысле в какое место?
– Ты, не знаю. А я попробую на южную границу податься.
– А мне что делать? – растерялась девчонка.
– Ты издеваешься? – чуть не взвыл парень. – Откуда мне знать, что тебе делать дальше? В конце концов, это твоя жизнь, и только ты можешь это решать. Я с собой самим-то разобраться толком не могу.
– И поэтому ты решил снова ехать на границу? – осторожно спросила Таня.
– А куда ещё? – ответил он вопросом на вопрос. – Для всего мира я давно уже умер. Ни родных, ни друзей. Война у меня всё отняла. Даже собственное имя.
– Это как?
– Не важно. Забудь об этом, – быстро ответил Никита, уже пожалев, что начал говорить.
– А куда именно ты ехать собираешься?
– Я же сказал, на южную границу.
– Это в пустыню, что ли?
– Почему обязательно в пустыню? И где это ты в России пустыню нашла? Граница длинная. Где-нибудь да пристроюсь.
– И чего делать будешь?
– То же, что и делал. Оккупантов уничтожать. Всё равно я ничего другого делать не умею.
– В каком смысле?
– Что в каком смысле?
– В каком смысле ничего больше делать не умеешь? Машину же починил.
– По-настоящему. Профессионально. А так, для себя, многое делаю, – пожал плечами Никита и, не удержавшись, чуть слышно зашипел сквозь сжатые зубы.
Раненое плечо отозвалось на этот жест противной, ноющей болью. Изменённый метаболизм парня легко справлялся с подобными ранениями, но для заживления нужно было удалить пулю. И сейчас ему нужно было уехать как можно дальше от города.
Он гнал машину до самого рассвета. Выбрав место, он съехал с дороги и, загнав машину в кусты, достал из багажника походную аптечку. Разложив её на капоте машины, он жестом подозвал к себе девушку и, вручив ей зажим, сказал, поворачиваясь спиной:
– Дырку в плече видишь?
– Ага.
– Осторожно вводишь в неё зажим и нащупываешь пулю. Потом хватаешь и тянешь. Но прежде чем тянуть, убедись, что нашла пулю, а не одну из моих костей.
– Я не смогу, – испуганно всхлипнула Таня. – Я крови боюсь.
– Здрасьте, приехали. У тебя чего, кровотечений не бывает? – растерялся Никита.
– Так это у меня. Своей-то крови чего бояться? А тут в открытой ране ковыряться.
– Не ной. Делай, что говорю.
– Тебе же больно будет.
– Будет, но не так сильно, как сейчас. Так что не бойся и просто делай, что говорю.
– А как я узнаю, что это пуля, а не кость?
– Осторожно постучишь по ней. Я тебе по звуку скажу, что нашла, – криво усмехнулся Никита, чувствуя, что плечо заранее начинает ныть.
Тяжело вздохнув, Таня закусила губу и принялась осторожно вводить зажим в рану. Чувствуя каждый миллиметр инструмента, Никита только крепче сжимал зубы и кулаки. Убедившись, что зажим во что-то упёрся, Таня дрожащим голосом спросила:
– Он упёрся, как мне стучать?
– Просто вытяни чуть назад и резко толкни вперёд, – ответил парень звенящим от напряжения голосом.
В следующую секунду он чуть не взвыл от боли. Выполняя его команду, девчонка несколько перестаралась, но зато теперь Никита был полностью уверен, что пулю она нашла. Металлический стук в его теле прозвучал звонко. Так мог стучать только металл, столкнувшийся с металлическим же препятствием.
– Разводи концы и попытайся зацепить её, – приказал парень, медленно покрываясь потом от боли.
– Есть, ухватила, – пискнула Таня, держась за кольца зажима двумя руками.
– Тяни.
– Не могу. Сил не хватает, – ответила девушка, пытаясь вытянуть зажим.
– Упрись как следует и ни в коем случае не выпускай зажим из рук, – ответил Никита, всем телом медленно подаваясь вперёд.
Испуганно всхлипнув, Таня изо всех сил упёрлась ногами в землю и вскоре увидела, как зажим медленно вылезает из раны. Рыча от боли, Никита резко дёрнулся вперёд и, избавившись от пули, облегчённо вздохнул:
– Всё. Получилось.
Но, услышав за спиной глухой стук, растерянно оглянулся. Не выдержав вида хлынувшей из раны крови, Таня грохнулась в обморок, при падении крепко стукнувшись головой о дверцу машины.
– Только этого не хватало, – проворчал Никита, пытаясь закрыть рану тампоном.
В повязке особой необходимости не было. Это он знал, но прикрыть рану до того, как кровь свернётся и начнётся процесс заживления, было нужно. К тому же не мешало бы смыть кровь с кожи. Парень и сам чувствовал запах собственной крови. Для его обострённого обоняния этот запах был словно удар по ноздрям. Он будоражил и заставлял испытывать странные ощущения. А ведь нужно было ещё отмыть сиденье машины. Въезжать в населённые места на машине, испачканной кровью, было просто опасно.
Хоть и кричали СМИ об окончании военных действий, особое положение никто не отменял. На дорогах должны быть патрули, а Никита не понаслышке знал, что солдаты предпочитают сначала стрелять, а потом спрашивать документы. Ко всему прочему документов у него не было. Ни на себя, ни на машину. Спрашивать про бумаги девчонку тоже было глупо. Она бежала из родных мест, прихватив только немного еды, а не документы.
Уняв лившуюся кровь, Никита достал из багажника бутылку с водой и, плеснув немного в лицо девчонке, сделал большой глоток. От потери крови захотелось пить. Застонав, Таня открыла глаза и, посмотрев на парня растерянным, немного расфокусированным взглядом, спросила:
– Ты живой?
– А почему я должен быть мёртвым? – не понял Никита.
– Из тебя кровь так хлынула, что я думала: всё, сейчас от потери крови умрёшь.
– И по этому поводу решила грохнуться в обморок? – усмехнулся Никита. – Вставай. Нужно помыться и машину в порядок привести. Я всё кровищей перемазал.
– Поесть бы, – грустно вздохнула девушка.
– Потом. Сейчас мне нужно, чтобы ты сиденье отмыла. А я пока костром займусь и попробую нам поесть соорудить. Я с сиденьем одной рукой не справлюсь.
– Больно?
– Терпимо, – вздохнул
