мочила скрученное полотенце.
Когда я вернулся, мачеха смолчала. В доме было прибрано, но стекла в шкаф пришлось ставить мне. Отец тоже не сказал ни слова, будто и не было ничего. Все домашние обязанности по прежнему были на мне, но относился я к этому уже иначе. Меня к ним не принуждали, но вдруг оказалось, что если не мыть полы, мачеха не возьмется за швабру и квартира зарастет грязью. Если не мыть посуду, грязные чашки заполнят раковину, а мачеха выберет одну чашку и будет мыть только ее. Так что я по-прежнему убирался, но уже по своему желанию — за двенадцать лет привык к чистоте, и когда я видел пятно на клеенке, или забрызганную жиром плитку, не чувствовал себя спокойно, пока не почищу.
Но все рано или поздно заканчивается, закончилось и это.
— Артур?
— Задумался… Да нормально жил, — через силу улыбаюсь. — Кормили, поили. С друзьями гулял по вечерам. Ездил с ними на старой жучке, в которую мы залезали компанией в семь человек, последнего пряча в багажник. Мы покупали пиво там, где нам всегда продавали, и продали бы и пятилетке. Поджигали шины на пустырях. Планировали разводить собак, но брат Олега, моего друга и одноклассника отказался ставить в мастерскую загон для псов. Пару раз дрались компанией на компанию.
Хорошего и яркого хватало, но с домом оно не было связано.
Сестра хмыкнула. Вряд ли ее впечатлила моя жизнь, но я и не старался ее впечатлять.
— Погоди, давай перейдем дорогу. Нам нужно в «Пятерочку».
Зашли в магазин. Я взял большую тележку и покатил следом за сестрой.
И вдруг впервые увидел женщину-искателя. Точнее, может я видел искателей и раньше, но они не бросались в глаза. Тут все было иначе: женщина была в бейсболке, очках и медицинской маске — она быстро прошлась по магазину, закидывая продукты в тележку. Я бы даже не обратил на нее внимания, если бы женщина не двигалась нервно и суетливо. И если бы не бросались в глаза ее кисти рук, бледные едва ли не до синевы.
Отвернулся. Желания поговорить с другим искателем не было. Нам вообще лучше держаться друг от друга подальше.
— Что там в списке? — спросил я сестру.
— Так… Сперва давай дойдем до молочки. Нужно взять пару пачек маминых йогуртов — когда их нет, она становится голодной и нервной. В списке их нет, но мы все равно возьмем.
И такое «в списке этого нет» повторялось раз шесть, и постоянно на чем-нибудь объемном или тяжелом. Похоже, сестра пыталась навьючить на меня все, что не хотела потом покупать и тянуть домой сама.
Мы набрали половину большой тележки, прежде чем я начал смотреть на ценники.
И удивленно присвистнул.
Я всегда думал, что мне должно быть по меньшей мере тридцать, прежде чем я начну жаловаться, насколько «дешевле и лучше все было в мое время». Но глядя на ценник в четыреста рублей за банку говяжьей тушенки, было трудно поверить, что мне всего восемнадцать. Всего месяц назад на эти деньги можно было купить восемь банок энергетика, либо нормально пообедать в столовой. Теперь только богатые люди могут позволить себе тушенку. Как меняются времена.
— Простите, а что у вас с ценниками? — обратился я к уборщице, убирающей грязь и мокрые следы.
Женщина посмотрела на меня, будто взвешивая, стоит ли со мной разговаривать. Решила, что стоит:
— После того, как двух водителей грузовиков кто-то остановил на окраине и растерзал, часть поставщиков отказалась с нами работать. Такое сейчас по всему городу будет, сынок.
На кассе я заметил, что в тележке появилась полуторалитровая бутылка Жигулевского, которое я бы в самый голодный год не купил. Покачал головой, и переложил ее в тележку мужчины, стоящего в соседней очереди. Тот даже не заметил, а сестра сделала вид, что ничего в тележку не клала. То ли хотела себе пива купить, то ли меня пыталась странным образом подколоть.
Вышли из магазина на улицу. Я держал в руках объемный пакет. Часть покупок пришлось положить в рюкзак, но ни пакет, ни набитый доверху рюкзак не чувствовались хоть сколько-нибудь ощутимым грузом.
По тротуару барабанил легкий дождик, было свежо и прохладно. То, что нужно.
И тут обратил внимание на троих людей неподалеку. Два сотрудника ППС: бравые ребята с автоматами остановили бледную женщину из магазина.
— Добрый вечер. Ваши документы, пожалуйста.
Я замедлил шаг, чтобы посмотреть, что будет дальше. Я не слышал, что эта женщина отвечала — говорила она предельно тихо, но ответы сотрудника слышал четко:
— А где ваши документы? Нет, я понимаю, что вы не обязаны их носить, но… Хорошо, предлагаю вам проехаться с нами до вашего дома, где вы покажете нам документы.
Женщина покачала головой и что-то тихо сказала. Полицейские переглянулись.
— Тогда нам с вами нужно будет проехать в отделение для установления личности.
Неспящая покачала головой, не выпуская пакет с продуктами — наоборот, вцепилась в него обеими руками.
Один из сотрудников, явно раздраженный, шагнул вперед и попытался ухватить женщину за плечо. И тут произошло то, от чего и у меня челюсть едва не упала.
Женщина вдруг взлетела! Она поднялась в воздух, словно была невесомой. Её волосы развевались на ветру, а сама она была похожа на языческую богиню.
Полицейский, который пытался схватить женщину, от неожиданности упал на землю и начал отползать. Его лицо было белее мела.
Я же застыл на месте, не веря своим глазам. Маг! Настоящий и, похоже, неслабый маг в городе!
— Ты-ы… Тоже это видишь? — спросила сестра. Карина стояла, вцепившись в мою руку ногтями. Трогательно, но больно.
Вокруг началась паника и лихорадочный ажиотаж: кто-то бежал, кто-то судорожно доставал телефоны, пытаясь заснять полет.
— Это магия⁈
— Чертовщина!
— Смотрите, она летает!
Полицейский все еще пытался ползти. Второй тоже был в состоянии, далеком от нормального. Даже автомат достать не пытался, только промямлил:
— Что ты такое⁈
Женщина взмыла в воздух и быстро рванула в сторону окраины, не выпуская пакет. ППС-ники разморозились: один начал говорить по рации, передавая координаты женщины, второй потребовал убрать телефоны.
Мы с Кариной немного потоптались у магазина, а потом потопали к ее дому, на ходу обсуждая увиденное. Говорили о магии. Карина призналась, что видела подкасты про летающие острова, но не верила в них.
На протяжении всего разговора в голове у меня вертелась такая мысль: в городе появляются люди,
