и ты тоже отлично справилась с юдом.
У меня перед глазами пролетела погоня в разрушенном городе. Последний образ впечатался в память особенно отчетливо — распростертая на земле крылатая женщина и Метта, сидящая сверху.
— Кстати, а что она тебе говорила перед смертью?
— Просила пощадить ее, — хмыкнула Метта. — Мол, у нее не было задачи убивать, а просто…
Она замешкалась.
— Что «просто»? — насторожился я.
— Помнишь, мы читали о том, какую жуть юды вытворяют с пленными?
Меня передернуло. Могла и не напоминать.
Однако птица-юд действительно убила только чудов, а вот людей хватала хлыстами. И для чего? Чтобы унести живьем?
— Должно быть, — пожала плечами Метта, — но нечего ее жалеть. Нам вообще страшно повезло залезть в голову к такому монстру и ударить ее новеньким артефактом Жизни, что и вызвало, похоже, конфликт между мозгом и сердечником. Столкнись мы с птицей-юдом в чистом поле, нам бы несдобровать. Это реально мощная тварь.
Вдруг дверь снова раскрылась, и к нам осторожно заглянула Камилла. Вот перед ней я не стал притворяться.
— Очнулся! — воскликнул она и вошла, ведя за руку красную как свекла Аки. За ними, нагнувшись пониже, прошла Александра с коробкой в руке.
Тут и Женя проснулся. Когда прекрасные дамы встали перед кроватью, он удивленно переводил глаза с одной на другую.
— Извините, но больному нужен…
— Ша, дорогой! — махнула на него Камилла. — Еще чуть-чуть, и ты его тут совсем залечишь!
Вдруг раздался грохот.
— Блин! — зашипела Александра, вписавшись лбом в люстру.
— Саша, торт! — бросилась к ней Камилла, но коробка уже летела на пол.
Плюх! — и девушки с руганью бросились ее поднимать.
— Ну ты, неряха!
— Простите, Камилла Петровна, я не специально!
Через очень громкие полминуты на прикроватном столике стоял шоколадный торт с небольшой вмятиной на боку. На нем кремом было намалевано: «С любовю ис типлужки».
— Какая милота… — охнула Метта.
Женя при виде этого шедевра кондитерского искусства едва не проглотил свой кадык.
— Чего это он, тортов никогда не видел что ли… — напрягалась Камилла, смотря как Устинов усиленно сглатывает слюну.
— Возможно. А это в честь чего? — поинтересовался я.
— Ох, скромник какой! — хихикнула Камилла и плюхнулась в кресло.
— Это еще самая малость, которой мы можем вас отблагодарить, сударь Марлинский! — закивала Александра. — Торт от нас, а крем от всей теплушки! Спасибо и за то, что не отказали мне с самого начала!
Аки скромно опустила глаза в пол и улыбнулась.
— Так-то я, наверное, и сама бы справилась, — почесала нос Камилла. — Но, наверное, жертв среди простолюдинов было бы куда больше… Ах да, где наши манеры, Саша? Позвольте представиться!
Она встала и, подхватив юбку, сделала реверанс:
— Камилла Петровна Берггольц. А это моя подруга Александра Александровна Айвазовская.
— Очень приятно, — кивнула та, изящно присела, а затем устроилась в кресле. — А это Аки. Вернее…
— Я Акихара Самура, — сказала скромница тихим голосом и подняла на меня глаза. — И я…
Но вот что «она», узнать нам было не суждено, так как Аки снова уперла глаза в пол и принялась нервно крутить пуговицу. На стул она и не думала садиться, хотя он стоял у нее буквально под задницей.
— А я… — вдруг раздался голос и все повернулись к Устинову. — Женя…
Взрыв смеха заполнил комнатку, и снова скрипнула дверь. На пороге показался силуэт, залитый дневным светом.
Парень в наручниках щурился, но только на меня.
— Ваше благородие, вам нельзя! — вскочил Женя, но Ленский жестом остановил его.
Он был бледен и, прижавшись к дверному косяку, еле держался на ногах, но его голубые глаза были яснее некуда.
— Есть в постели дурной тон, господа. Пожалуйте в столовую.
* * *
А тут и столовая имелась… Неплохо устроился этот виконт Л., весьма неплохо! А чай с коньяком был вообще прекрасен.
Мы вшестером расселись вокруг длинного обеденного стола, и у каждого в руке теплилась чашка горячего чая. Даже Шпильке плеснули молочка, но она гордо отказалась.
Торт доверили резать Жене. В его руках сверкал врачебный скальпель — им он разделил кушанье на несколько частей.
Да, парень сильно волновался, чем и весьма веселил виконта Ленского.
Пока Женя старался разложить торт на тарелки и не закапать скатерть слюной, его благородие бегло рассказал нам о своей нелегкой судьбе: небольшая «шалость», суд и смертная казнь, которую в последний момент заменили вечной ссылкой в Амерзонию.
— Вы когда-нибудь смотрели в дуло ружья, которое вот-вот готовится пронзить вашу грудь? — задумчиво спросил Ленский, стоя перед камином.
Когда мы покачали головами, он ухмыльнулся.
— А вот мне пришлось. Целых две долгие секунды! Вся жизнь пронеслась перед глазами. А потом… Прощен!
И он расхохотался.
В подробности «шалости» виконт не стал вдаваться, но мы с Меттой сразу смекнули, что речь идет о каком-то политическом деле.
— При старом Императоре его бы точно расстреляли на площади, — заметила моя невидимая подруга, — повезло ему.
Ее соображения я пересказал Ленскому, и тот кивнул. Времена, как ни крути, изменились, и теперь вместо расстрела виконта отправляют на поруки «дяди честных правил» в далекую-далекую глушь.
— Глядишь, вас и вовсе простят через пару лет, — сказала Александра, но виконт только отмахнулся.
— К тому времени я там успею сдохнуть со скуки…
— Готово… — сказал Женя, поставив последнюю тарелку перед Камиллой.
— Простите, вредно для фигуры, — покачала Камилла головой, а хозяин купе просто махнул рукой.
Живот виконта был туго стянут бинтами — ему сейчас не до еды. Парень и сидел с трудом.
Себе Женя отчего-то положить забыл, и мне пришлось намекнуть ему, что и он достоин куска да побольше. Устинов сначала попытался опротестовать это решение, но потом сдался.
— Блин, я так люблю шоколад, — вздохнула Метта, попытавшись взять пальцем кусочек крема и потерпев неудачу.
Тогда она взмахнула рукой и сварганила себе еще один торт из воздуха. Скоро ее пухлые щечки были все перемазаны шоколадом.
В итоге лопать реальный торт с нами сели Александра с Аки. Уж они навернули так навернули!
— Кстати, насчет благодарности, — сказал я и повернулся к Жене, который ел торт маленькими-маленькими кусочками. — Как там Геллер? Жив?
— Угу. Блин, надо бы навестить… Я
