— С чего ты решил, что я не хочу?
— Я вижу это. Тебе жалко автомат.
— Да не могу я теперь расстаться с ним, пойми ты! — взвыл Шептун. — Никак не могу! Считай, что его нет.
— Он есть, Шептун. Просто ты не хочешь.
— Это все равно не поможет.
— Я не могу тебя уговорить, «набатовец», да? Я ведь не в твоем клане.
— Перестань.
— Будь я в «Набате», ты бы вытащил меня. — «Снежинка» закашлялась. — Никому не нужен простой бродяга… Никому не нужен Спичка.
— Да замолчи ты, дай подумать спокойно! Молчание длилось около минуты, затем Спичка произнес:
— Когда рассеется туман?
— Не знаю, — пожал плечами Шептун. — В этих местах он бывает часто и долго. Может, часа три осталось.
— Я увижу, где выход, и…
— Нет, не получится. Аномалия тоже изменится с погодой. Станет невидимой, сменит направление рывка, силу…
Бродяга хорошо понял суть дальнейшей тишины.
— Значит, мне жить осталось три часа, — сказал Спичка. — Буду знать.
Шептун вытащил ключ, смотрел на него, думая, а не послать ли к черту Грача с его тайнами. Кинуть ключ. Толку большого не будет, но пойдет реакция, «карусель» встряхнется, сгусток тумана пронесется по кристаллическим граням «снежинки» и на мгновение исчезнет из нижней части. Будет вполне достаточно, чтобы Спичка сориентировался.
Однако сталкер этого не делал. Он не хотел разбираться, была ли то осторожность или эгоистичность. Совесть требовала кучи обоснований оставить ключ у себя, и Шептун жестко отказал ей в удовлетворении. Он не расстанется с ключом, и точка. Нечего искать оправдания.
— «Набатовец», ты еще здесь? — спросил бродяга.
— Да.
— Уходи.
Шептун помолчал немного.
— Почему? — спросил он.
— Ты все равно не поможешь мне. Не надо тебе смотреть, как я умру.
— Ты не умрешь.
— Лучше уходи сейчас, «набатовец». Будь трижды проклят твой клан.
— Не надо так.
— Надо. Иди, сталкер. Я прощаю тебя. Не хочу, чтобы кто-то жалел меня.
Шептун медленно сунул автомат за спину, опустив глаза, хотя Спичка все равно не мог этого видеть. Он презирал себя за то, что не может объяснить свою позицию находящемуся в беде человеку.
На слова прощания у сталкера попросту не хватило сил. Повернувшись, он пошел прочь…
— Эй! — послышался бравый баритон. — Спичка, ты здесь?
Шептун мигом сорвал автомат, упал в кусты. С востока шли две фигуры. Один человек что-то волок на спине, другой совершал странные движения рукой. Приглядевшись, Шептун понял, что тот просто бросает перед собой болт, привязанный к резинке. У него получалось идти так резво, движения были столь отточенными, что сталкер никогда бы не подумал о том, что такой способ возможен.
— Ну, здоровеньки булы! — широко заулыбался дядька — в фуражке совершенно колхозного вида, с пивным брюшком, шикарными усами, закрученными по краям вниз.
Завидев Шептуна, он остановился.
— Ты не Спичка, — проговорил он.
Сталкер даже понять не успел, что произошло, до того неожиданным стало появление компании. Он раскрыл рот, чтобы представиться, и в этот момент завыл Спичка:
— Мужики, я здесь! Помогите! Дядя Толя!
— Що це було? — Дядька натурально подпрыгнул на месте и уставился на аномалию. — Петро, а ну поглядь!
Второй мужик был немолод, как и первый, хотя и не стар. Лицо у него было высохшее, но вполне пристойное. Грохнув свой мешок в траву, он подбежал к «карусели».
— Стойте, — предупредил Шептун, оглянувшись на мешок, в котором что-то хрюкнуло. — Там аномалия! Не подходите близко.
— Аномалия? — Дядя Толя снял с себя фуражку, почесал голову и нахлобучил убор обратно. — Спичка, ты тут?
— Тут я!
— Он под «каруселью», — пояснил Шептун дяде Толе. — Жив, но не может выбраться. Там борозда есть, нужно ему как-то…
— Петро! — гаркнул дядя Толя. — А ну давай сюда сало!
— Сейчас. — Петро с готовностью наклонился над шевелящимся мешком и начал его развязывать.
Шептун больше не вмешивался. Было видно, что гости не обращали на него никакого внимания и сами знали, что им делать.
— Вот, мой хороший, — сказал Петро, вытаскивая из мешка визжащего поросенка. — Сейчас, сейчас. — Мужики! — прокричал Спичка. — У вас там что, кабан?
— Кабаночек, — взволнованно ответил дядя Толя. — Поймали вот. Думали зажарить на вечерю… Видать, не судьба. Так, Петро, давай!
Догадавшись, что сейчас будет, Шептун бросился на землю. Дядя Толя лишь отступил на шаг. Держа в руках поросенка, Петро шагнул к аномалии и бросил его прямо в центр «снежинки».
«Карусель» быстро затряслась, приняв в себя мелкую тушу. Бедного поросенка подняло вверх на добрый десяток метров, закрутило, следом поднялся вихрь мокрых листьев. Туман сложился в правильное кольцо, медленно поплывшее ввысь горизонтально земле, с которой в ту же сторону потянулись травинки.
— Шибче! — крикнул дядя Толя, семеня к лежащему на животе парню, который тянулся из дымящейся ямы. — Тягай!
Шептун рванулся на помощь, но споткнулся, упал и ударился носом о корягу. Ничего не сломал, но боль была такая, что из глаз брызнули слезы. Его перепрыгнул Петро, ухвативший Спичку и потащивший его на себя.
— Давай! — Они выволокли парня и с коллективным воплем упали метрах в двух от «снежинки».
Сгусток энергии над ними взорвался, и листья попадали вниз. Поросенка с ревом выбросило до ближних деревьев, где молодой, но гордый кабан спружинил о мягкие ветви, сорвался и, перебирая копытами со скоростью леопарда, напролом припустил в леса, да так, что хворост разлетался во все стороны.
— Ты смотри, — удивленно сказал дядя Толя. — Живчик какой. Ишь ты!
— Спасибо, мужики, — твердил Спичка, оказавшийся совсем молодо выглядевшим парнем, но в котором все же чувствовался возраст, переваливавший за тридцать. — Спасибо, дядя Толя.
— Это, да пустое, — добродушно похлопал его по плечу дядька. — Петро благодари, это он кабанчика поймал. Извиняй, что теперь жевать нечего.
— Ты как, — спросил Петро, поднимаясь. — Ничего не сломал?
— Палец и ребра… Ох, осторожно… Шептун подошел поближе.
— Я могу помочь? — спросил он.
— Отвали, — огрызнулся Спичка.
— А это хто? — уставился на него дядя Толя, будто заметив только сейчас.
— Да никто, — угрюмо пробурчал Спичка. — Засранец один.
— А чегой это он с автоматом?
Не выдержав больше, Шептун повернулся и пошел прочь быстрыми шагами.
— Прощавай, засранцю! — пожелал вслед дядя Толя.
— Удачи вам, мужики, — тихо произнес Шептун, потирая ноющий нос. — Черт… Как можно было так свалять дурака?
