– Сюда, пожалуй, пара человек поместится.
Как мне показывал майор Медведь, так и я показал начальнику разведки погранотряда на закрашенный красный крест на белом фоне.
– Это санитарный вертолет. Изначально был разработан специально для ГИБДД, чтобы вывозить с дороги сразу в ближайшую больницу пострадавших в автокатастрофах. Потом решили, что и для армии он хорош – раненых с поля боя отправлять и боеприпасы доставлять. Сейчас данный экземпляр используется для обслуживания оставшихся в Резервации людей.
Подошел к нам полковник. Смотрел по-прежнему хмуро, но сказал без злобы:
– Вижу, ты, Троица, уже с такими машинами встречался. Знаешь, как до груза добраться.
– Так точно, товарищ полковник, встречался. – ответил я, не сообщая, что сам только вчера с любопытством воспринял прилет грузового «беспилотника», и открыл крышку контейнера. Там, внутри, находилось пять ящиков. Один, деревянный, был мне хорошо знаком, и с помощью майора Сухорукова я аккуратно снял его, и поставил на бетон плаца чуть в стороне. Стандартный ящик с «выстрелами» для гранатомета РПГ-29 «Вампир». Там же, внутри ящика, вместе с тремя «выстрелами», должен находиться и специальный рюкзак для их переноски. Это все следовало передать в распоряжение рядового Пашинцева, чьи плечи уже давно привыкли к лямкам специального рюкзака. Два других ящика были длинными пластиковыми. Что-то похожее я видел раньше, но сразу не сообразил, что в них находится. Тем не менее, выгружали их мы вдвоем с майором с прежней аккуратностью. Так же поступили и с последними ящиками, квадратными, и не слишком тяжелыми. У меня даже сложилось впечатление, что груз в этих ящиках весит меньше, собственно, упаковки. Наверное, сработало знание обычного веса ящиков разного размера. Сорабакин тем временем вытащил из вертолетного контейнера пластиковый пакет, развернул его, вынул два компьютерных компакт-диска, которые сразу передал мне, помня, что я должен изучить их на компьютере, который пограничники мне предоставят, а сам стал читать сопроводительное письмо, представляющее собой лист компьютерной распечатки. Прочитал, и передал мне, поскольку письмо мне и предназначалось, хотя конкретный адресат не был указан. Я начал читать сразу, понимая, что это, своего рода, инструкция к поведению с грузом и использованию его.
Хотя адресат в сопроводительном письме и не был указан, написано было, без сомнений, мне. В письме я не назывался ни по фамилии, ни по должности, но только по званию. Откуда-то у меня появилась уверенность, что письмо писал лично командующий, хотя оборотов речи, характерных только для него, я в тексте не встретил. Да я и не знал достаточно эти обороты, поскольку мало с командующим общался. Но, если он писал лично мне, это значило, что майор Медведь еще ночью сообщил полковнику Мочилову о своем желании отправить меня в разведку. Но это все было не настолько важным, чтобы следовало как-то на такое реагировать. Мне предлагалось задействовать своего снайпера в испытании роботизированного снайперского комплекса. Причем, комплекс предлагалось «прикрывать» с помощью другой винтовки, присланной на смену штатной. Чем новая винтовка отличается от старой, не говорилось ничего. Указывалось только, что компакт-диск номер два полностью предназначен для инструктажа снайпера. На компакт-диске номер один содержалась компьютерная программа для роботизированного снайперского комплекса. Компьютерную программу следовало установить на мой смартфон, чтобы я мог самостоятельно производить выстрелы, в то время, как снайпер со своей новой винтовкой будет прикрывать работу робота-снайпера. Еще на группу прислали, тоже для испытания, водородно-воздушный генератор для подзарядки любых электрических приборов[9]. В завершение говорилось о том, что я буду обязан вместе со снайпером написать отзывы и о роботе-снайпере, и о новой снайперской винтовке и о новом генераторе. А после испытаний технику и оружие предлагалось оставить в погранотряде, чтобы там испытания продолжили.
– Прочитал? – спросил полковник, когда я свернул листок по старым складкам в четыре раза, и убрал к себе в карман.
– Так точно, товарищ полковник.
– И что скажешь?
– Ничего не могу сказать. Я же не снайпер.
– А нашему командиру взвода снайперов нового робота покажешь? Ему же, как никак, потом предстоит с той же техникой работать.
– У меня, товарищ полковник, нет указаний на то, чтобы испытания проводить с соблюдением секретности.
– Ну вот, а меня пугали-пугали, что спецназ ГРУ на военной тайне помешан, и ничего о своей работе никому узнать не позволяет.
– На этом часто бывает помешано наше политическое командование, – высказал я наболевшее, – когда заслуженного военного пенсионера, подполковника, отправляют на гражданскую мизерную пенсию, а в военкомате ставят на учет, как рядового солдата строительного батальона. И невозможно бывает доказать, что человек воевал и во Вьетнаме, и в Анголе, и в Никарагуа, и в других странах, куда посылал его Советский Союз. Сейчас принято считать, что бывшие спецназовцы ездили в боевые командировки не воевать, а отдыхать.
– Есть такие знакомые?
– Так точно, товарищ полковник, есть. У нас в батальоне недавно встречался с офицерами ветеран. Рассказал свою историю. А теперь и меня, думаю, когда в отставку отправят, на учет поставят, как рядового железнодорожных войск, потому что я когда-то после школы железнодорожный колледж закончил. А все потому, что про работу в Резервации никому знать будет не положено. И пенсия у меня будет тоже минимальная, как у хронического тунеядца.
– Ну вот, а мы тут на свою жизнь жалуемся, – полковник посмотрел на начальника разведки, словно именно тот на что-то жаловался, в чем я вообще-то лично сильно сомневался – лицо у майора не такое, чтобы жалости и сочувствия искать. Такие люди обычно держат в себе все неприятности, и даже с женой ими не делятся, даже с лучшим другом, не желая, чтобы их боль и обида стали общими с кем-то. – Ну, что, старлей Троица, я зову командира взвода снайперов?
– Зовите, товарищ полковник. Поможет разобраться. Я сам обычно только с простейшими винтовками общался. И никаких роботов-снайперов в глаза не видел.
Сорабакин выглядел довольным и моим ответом, и тем еще, наверное, что, проснувшись, к всеобщему удивлению сослуживцев, не продолжил запой, как случалось с ним раньше. Он сам от собственного поведения получал удовольствие.
По этому поводу я мысленно обратился к шлему:
– Что за состояние сейчас у полковника? Можешь определить?
– У него хороший эмоциональный фон. Полковник доволен и собой, и тобой, и вообще всем происходящим. Сейчас с ним можно совместно работать. Но я по-прежнему держу наготове паутину. Она невидима, и не вызовет подозрений.
