– Зовите, товарищ полковник. Поможет разобраться. Я сам обычно только с простейшими винтовками общался. И никаких роботов-снайперов в глаза не видел.
Сорабакин выглядел довольным и моим ответом, и тем еще, наверное, что, проснувшись, к всеобщему удивлению сослуживцев, не продолжил запой, как случалось с ним раньше. Он сам от собственного поведения получал удовольствие.
По этому поводу я мысленно обратился к шлему:
– Что за состояние сейчас у полковника? Можешь определить?
– У него хороший эмоциональный фон. Полковник доволен и собой, и тобой, и вообще всем происходящим. Сейчас с ним можно совместно работать. Но я по-прежнему держу наготове паутину. Она невидима, и не вызовет подозрений.
– У полковника нет похмелья?
– Похмелье – это что? А… Понимаю… Терминология вашей цивилизации. Просторечье… Это, как я понимаю, посталкогольный синдром… В вашем ученом медицинском мире это называется абстинентным синдромом. Нет. Насколько я вижу, полковник переборол его собственной силой воли, с трудом, но переборол, и это добавляет ему уверенности в себе, повышает самооценку. Синдром время от времени дает о себе знать, но полковник уверенно с ним борется. Это достойно уважения.
Сорабакин вытащил трубку, позвонил кому-то, и пригласил на плац. Прошло меньше минуты, как пришел низкорослый, но необыкновенно длиннорукий старший лейтенант с погонами пограничника. Лихо щелкнул каблуками берцев, и козырнул:
– Товарищ полковник, старший лейтенант Епиханцев по вашему приказанию прибыл.
– Познакомься вот, Валерий Абдураимович, сначала со старшим лейтенантом Троицей из спецназа ГРУ, а потом с новым снайперским оружием, которое он только что получил. Троица, это лучший снайпер из тех, кого я встречал за двадцать с лишним лет своей службы на границе.
Грузовой вертолет-«беспилотник» тем временем подал жалостливый сигнал. Конечно, я понимал, что сигнал подал, скорее всего, оператор, что этим вертолетом управляет дистанционно откуда-то издалека, тем не менее, обратился к Сорабакину со словами:
– Извините, товарищ полковник, мы чуть позже познакомимся со старшим лейтенантом, а пока наш грузовой дрон в обратный путь просится. Разрешите отправить?
– Отправляй, – махнул рукой Сорабакин, и вытащил из кармана трубку смартфона, чтобы ответить на чей-то звонок. Для конфиденциальности разговора отошел от нас в сторону.
Я тут же закрыл контейнер «грузовика», задвинул в корпус сначала его, потом полозья, по которым контейнер выдвигал, а потом и дверцу плотно, до характерного щелчка, закрыл. И сделал знак камере, саму камеру не рассмотрев, но стоя по отношению к «беспилотнику» в таком же месте, как вчера стоял майор Медведь, и подал такой же знак, какой Медведь подавал. У «беспилотника» сразу завертелись винты, расположенные один над другим. И только после этого я протянул руку старшему лейтенанту Епиханцеву, представляясь:
– Владимир Александрович меня зовут. Если трудно имя-отчество выговорить, как многим, я не обижусь, если будешь звать просто Власанычем.
Он улыбнулся открыто и приветливо, показав необыкновенно белые зубы на смуглом от природы, и, в дополнение к этому, сильно загорелом лице.
– Показывай, Владимир Александрович, свои сокровища. Кейсы я уже вижу. Опечатанные. Будем вскрывать?
– Будем вскрывать, Валерий Абдураимович, – я шагнул к пластиковым ящикам, которые старший лейтенант назвал кейсами, присел, и для начала вскрыл тот, что подлиннее, и поуже.
– Вот она. – с придыханием сказал Епиханцев.
– Кто? – спросил, подойдя к нам, полковник, на ходу убирая трубку.
– Мечта всякого снайпера, и, одновременно, печаль всякого снайпера.
– Это как? – не понял Сорабакин, как не понял и я. Что мечта может оказаться печальной, вообще сложно укладывалось в сознание обыкновенного человека. И даже необыкновенного. Поскольку каждый из нас, и офицер спецназа ГРУ, я, то есть, и офицеры погранвойск, одинаково считали себя необыкновенными. Наверное, мы отличались от простых смертных обывателей. Однако такая формулировка была выше понимания и их голов, и наших тоже.
– Расшифруй, криптограф[10], – потребовал полковник.
– А что тут расшифровывать, товарищ полковник. Винтовка из разряда тех, что называются сверхточными и сверхдальнобойными – СВЛК-14С Twilight «Сумрак», производства конструктора и бизнесмена Владислава Лобаева[11]. Стреляет патронами, которые вон в той металлической коробке. Там их должно быть пятьдесят штук. Патрон специальный снайперский. Калибр.408 Cheyenne Tactical В переводе на привычные величины, это десять и три десятых миллиметра на семьдесят семь миллиметров. Дальность стрельбы до трех с половиной километров. Не имеет аналогов в мировом снайпинге. Американцы начали делать этот патрон, и сделали такую же винтовку, но у нее такая отдача, что при первом же выстреле ломает снайперу ключицу. А Лобаев сумел решить проблему отдачи. Результат лежит перед нами.
– Это прекрасно, и такое оружие достойно уважения, и достойно того, чтобы быть мечтой снайпера, – сказал полковник Сорабакин, – но при чем здесь печаль снайпера?
– Печаль сводится к тому, что с современным прицелом и при такой дальности стрельбы исчезает само по себе искусство снайпинга. Меня несколько лет обучали. Солдаты моего взвода учились несколько месяцев. Много сложностей ради одного выстрела. И подготовка сама по себе дорогая. И вот выходит такой дорогой снайпер на позицию, устраивается, ищет себе цель, а кто-то, толком и стрелять не научившись, просто нажимает на прицеле кнопку, и прицел сам делает все сноски, даже на погоду и ветер, и «вешает» цель в перекрестье. Осталось только на спусковой крючок нажать, а моего классно обученного снайпера уже нет, потому что он сам достать снайпера противника был не в состоянии, а его достали пулей без проблем. И без дорогостоящего обучения. Сама профессия снайпера с развитием военной науки умирает.
– Наверное, с такой постановкой вопроса стоит согласиться, – объявил я. – И это, судя по полученному мной сопроводительному письму, не голословное утверждение. Вскрытие второго ящика все покажет.
Мы со старшим лейтенантом Епиханцевым одновременно шагнули вперед, и склонились над тем, что командир взвода снайперов назвал кейсом. Я взломал пластилиновую печать, и открыл замки-крепления кейса. Валерий Абдураимович только посмотрел на маркировку, и сразу все понял. Мне даже и смотреть не требовалось, я знал, что здесь находится, из сопроводительного письма.
– Ну, все, товарищ полковник, до пенсии мне дослужить уже точно не удастся. Моя должность скоро окажется ненужной, и будет сокращена, – снова плаксиво произнес командир взвода снайперов. Плаксивость, конечно, была наигранной. А актер из старшего лейтенанта получился паршивенький, и годился, разве что, для съемок в телевизионных сериалах.
