Может, они не слишком красивые, но зато просто замечательные верховые животные. Почти такие же быстрые, как олени, а выносливость их не знает границ. Но сейчас они уже проскакали долгий путь, и было неясно, выдержат ли еще немного или нет.
Оглянувшись, я увидел, что нас быстро нагоняет множество всадников.
— Кажется, скоро придется принять бой, — обратился я к Иро Шану и Банату.
— Прежде чем они возьмут нас, многие заплатят за это своими жизнями, — отозвался Иро Шан.
— Я не хочу назад в Ангор, — воскликнула Дуара. — Не хочу! Убей меня, Карсон, если нас снова схватят! Обещай, что ты убьешь меня.
— Если я упаду, — ответил я, — скачи к 975-му!
Я наспех рассказал ей, как завести мотор, который очень похож на двигатель нашего «Анотара». С ним-то она была хорошо знакома.
После недолгих споров я убедил Дуару пообещать мне, что, если я погибну, она постарается добраться до 975-го и будет искать проход в южных горах, за которыми, как мы были уверены, находилась Корва.
И тут преследователи нас догнали.
Я повернулся на своем скакуне с лучевым пистолетом в руке, готовый дорого продать жизнь. Внезапно услышал смех Иро Шана, а уже через пару секунд и сам не смог удержаться от хохота.
— Над чем вы смеетесь? — изумилась Дуара. В ее голосе слышалась тревога за наш рассудок.
— Гляди, наши преследователи всего лишь зораты, которые удрали из загона и догоняли своих сородичей.
Мы миновали стоянку пастухов еще до рассвета, а немного погодя, когда уже наступило утро, увидели 975-й, стоявший далеко впереди, там, где его и оставили. Я очень беспокоился, опасаясь, что пастухи уже побывали тут до нас и повредили корабль. Слава Богу, когда мы до него добрались, то нашли его в том же состоянии, в каком оставили. Все же мы не спешили отпускать зоратов, пока я не завел мотор и не убедился для собственного успокоения, что 975-й вполне на ходу. Лишь тогда мы отпустили их, и они принялись мирно пастись вместе с другими своими сородичами.
Я попросил Иро Шана и Баната при необходимости вести огонь из пушек левого и правого борта, а также с кормы. Дуару посадил рядом с собой впереди, чтобы она стреляла из носового орудия, если мы попадем в переделку, — чего никто из нас не желал.
Банат хотел вернуться в Ор, где, как он меня заверял, нас ожидает очень теплый прием. Я же боялся дальше рисковать безопасностью Дуары. К тому же, Ор снова мог оказаться в руках фалзанцев. И после недолгого обсуждения мы решили подъехать к Ору, когда стемнеет, а Банат потом доберется до города пешком. Он согласился, что это самое разумное.
— Однако мне хотелось бы показать вам действительное гостеприимство Ора.
— Мы уже были свидетелями гостеприимства Ора, — усмехнулся я.
Банат от души рассмеялся.
— Мы не такие дураки, как говорят о нас фалзанцы, — не без гордости сказал он.
— Глядите! — прервала возбужденно Дуара. — К нам приближается корабль.
Мы посмотрели и убедились, что с правого борта нам наперерез мчится маленький разведывательный корабль. Его намерения не оставляли сомнений.
— Единственный способ избежать боя, — сказал я, — повернуть назад, а мне очень не хочется отступать. Как вы считаете?
— Тогда давайте дадим бой, — предложила Дуара.
— Как ты думаешь, Банат, кто это? — спросил я.
Он долго вглядывался, а потом ответил:
— Один из ангорских фалтаров — пиратских кораблей, как мы их называем в Панге.
— Они очень быстроходные, — добавил он. — Сомневаюсь, что 975-й сможет уйти от него.
Я развернулся и направился прямо на фалтар. Как только мы приблизились, Дуара стала стрелять химическими снарядами. Ей удалось попасть в нос, прямо перед сиденьем пилота. Не мешкая, мы послали в образовавшееся пятно заряд т-лучей. Пираты тоже стреляли из своей носовой пушки, но менее удачно, чем мы. Видимо, у них не было такого хорошего артиллериста, как Дуара, потому что они все время мазали.
Как они, так и мы замедлили при перестрелке ход, чтобы вести более прицельный огонь, и приближались друг к другу медленно. Внезапно фалтар отклонился влево, и я моментально понял по его беспорядочным вихляниям, что пилот убит. Теперь в нас стреляло их правое бортовое орудие, но мишенью для Дуары стал весь борт вражеского корабля, да и наша пушка с правого борта тоже могла поддерживать огонь. Несколько химических снарядов попали в нас. Я слышал хлопки от их разрывов и опасался попадания смертоносных лучей.
Тем временем Банат зарядил торпеду и выстрелил ею с правого борта. Она устремилась прямо в цель. Последовавший взрыв почти опрокинул фалтар и полностью вывел его из строя.
Это был короткий, но славный бой. Однако я тут же развернулся и продолжил наш путь к Ору, оставив покореженный ангорский корабль, все еще яростно обстреливавший нас.
Отъехав несколько миль, мы вылезли и осмотрели броню 975-го. На ней оказалось несколько мест, где растворилось защитное противолучевое покрытие. Прежде чем продолжать свой путь, пятна замазали новым покрытием.
Я спросил Баната, правда ли, что никто и никогда не пересекал горы на юге и видел ли он хоть какие-нибудь намеки на то, что там есть перевалы.
— Насколько мне известно, — ответил он, — их никогда не переходили. Однако наши пастухи рассказывали об одном или двух случаях, когда облачность поднималась выше. Вы знаете, что такое иногда происходит. Вот тогда они заметили то, что им показалось понижением в горном хребте.
— А ты имеешь хоть малейшее представление, где подобное понижение может быть? — Я горел от нетерпения. — Далеко ли отсюда?
— Примерно к югу от Ора. Там, где находятся наши лучшие пастбища.
— Ладно, будем надеяться, что облака поднимутся, когда мы попадем туда, — решил я. — Есть проход или нет, мы все равно должны пересечь южный хребет!
— Желаю удачи, — вздохнул Банат, — а вам она понадобится, особенно, если удастся добраться до гор.
— Почему? — спросил я.
— Облачный народ, — кратко отвечал он.
— Кто это? — удивился я. — Облачный народ? Я никогда о таком не слыхивал.
— Они живут в горах среди облаков. Иногда спускаются и крадут наш скот. Они закрывают тело меховой одеждой, оставляя отверстия для глаз, чтобы видеть, и для рта и носа, чтобы дышать. Они не переносят нашу чересчур сухую для них атмосферу. В старые времена люди думали, что это волосатая человеческая раса, пока пастухи не убили одного. Тогда-то и обнаружили, что их кожа очень тонка и лишена пор. Полагают, что воздух поступает в их тело только через нос и рот. Когда тело того, кого убили пастухи, было обнажено и воздух коснулся кожи, она съежилась, словно обожженная.
