– Младших не надо наказывать. Они пошли за мной.
Те, кто собирался вокруг него, не подавали вида, что заметили его знаки. Боак выступил вперед и положил руку-лапу на плечо Джорджи, оторвал его от Джонни и вывел за пределы круга, толкнув его в ту сторону, где были самки.
Он приподнял руку в ответ на знак Джонни.
– Младшие всегда идут следом. Старшие не должны вести их по плохой дороге.
Тревога Джонни за брата уменьшилась. Что бы ни случилось дальше, все будет направлено только против него одного. Он надеялся, что ночь послужила для брата уроком, и что теперь, напуганный тем, что произошло, он станет вести себя по-другому. Боак прав: Джонни один должен нести ответ, если он нарушил какой-то закон Народа и клана.
– Ты прав, – просигналил Джонни, но не дождался ответа. Он ждал, что теперь будет – суд и потом наказание, но какое?
– Ты – идем, – произнес Боак.
Он круто повернулся. Джонни последовал за ним. Но они не были только вдвоем. Отик – один из молодых самцов, и Капур – из старых, пошли за ними. Никто из них не отдал обратно Джонни его палку. Он заключил из этого, что наказание будет суровым. Куда бы они теперь ни шли, это место далеко от лагеря, так как у каждого из его спутников была с собой сетка, в которой они носили еду во время переходов.
Еще более встревоженный, так как он не знал, что ждет его впереди, Джонни, ощущая себя отлично охраняемым пленником, шагал навстречу рассвету.
Они вновь пошли к холмам, но в направлении на северо-восток, а не к каменным нагромождениям, где побывал Джонни. Боак шел ровно, точно знал о цели пути. Теперь он уже не смотрел по сторонам, как обычно во время переходов. Джонни шел быстро, стараясь не отставать от мохнатых стражников. Знакомые картины и вид Народа успокоили ночные страхи Джонни. То, что так испугало его, было только сном, как будто вчера он побывал в страшном месте. Он чувствовал облегчение от этой мысли, хотя и не знал, что с ним теперь сделают Боак и Народ.
Он не станет возвращаться назад в камни, чтобы забрать стержень и оказаться перед выбором между властью и своей свободой. Глубоко вздохнув от облегчения, он весь отдался приятному чувству влажной листвы под ногами и ее шелеста, и чистому, свежему воздуху, которым дышало ясное утро.
Несмотря на то, что, по сравнению с его собственными, движения Народа казались неуклюжими, ему приходилось торопиться, чтобы успевать за ними. Это заставило его идти быстро, что было не похоже на тот шаг, которым они обычно переходили с места на место. Тогда они останавливались по дороге в поисках сладких корней и насекомых, разбредались на большом пространстве, каждый на некотором расстоянии друг от друга.
День был тихий, ярко светило солнце. Джонни даже жарко стало, когда они вышли из-под густой тени ветвей в траву равнины, которая поднималась на уровне его глаз. Те создания, что жили в этой траве, удирали при звуке их шагов, и трава кое-где шевелилась от движения их тел. Изредка виднелись пни от старых деревьев, покрытые голубыми цветами, над которыми вилась мошкара.
На противоположной стороне этой равнины снова начиналась чаща. Джонни ожидал, что Боак, как всегда, начнет пробираться сквозь нее, однако вожак резко свернул направо и снова начал подниматься к холму. Джонни мучила жажда, но у него не было желания просить Боака о чем-то, чтобы его не рассердить, а желание обратиться к своим провожатым подавлялось гордостью.
Они шли некоторое время вверх, и тут Джонни заметил камни, которые здесь и там торчали в траве. Они когда-то были ровными, но непогода и дожди сделали их поверхность щербатой. Когда-то Труш отказался объяснить Джонни, что это за камни, когда тот спросил. А сейчас, несмотря на странное отношение всего клана к каменной реке, где побывали Джонни с детьми, Боак сам шел в сторону похожих камней.
Они не остановились даже тогда, когда показались такие же камни, по которым карабкался Джонни в то место, где лежал Спящий. Здесь тоже росла трава, а кое-где между камнями, в земле, что набилась туда с весны, виднелись мелкие синие цветы.
Идя по этим камням, Боак тяжело, с шумом опирался на свое орудие, точно этот шум и манера походки должны были известить кого-то об их приближении. Капур и Отик поступили так же, поднимая и с шумом опираясь на свои палки. Все трое начали бормотать какие-то непонятные слова или песню, не похожие на те, что звучали во время танцев при луне. Тональность то поднималась, то опускалась, подчиняясь странному ритму. Джонни почувствовал, что песня и жесты, с которыми они шли, – все это должно было защитить Народ от опасности и ужаса, который, по их убеждению, могло предстоять пережить. И еще – их поведение так резко отличалось от того, как они вели себя при виде настоящей опасности, что у Джонни все внутри заныло от страшного предчувствия.
Когда Народ встречался лицом к лицу с ящерицей смаа, с Красноголовыми – они не стучали палками и не пели песен со странными словами. Народ сражался всегда молча или иногда рычал от боли или ярости, и больше ничего. Джонни использовал свое собственное чувство защиты и безопасности и послал вперед мысль. Он чувствовал себя голым и беспомощным, у него не было в руках оружия, как у остальных, и поведение охранников настораживало. Правда, он все еще ничего не сумел обнаружить…
То же самое чувство, что и там, среди камней! Его мысли прикасались к живым существам, все они были такими же, как и в лесу. Потом Джонни попытался зацепиться за какой-то слабый след… Что? Он почувствовал отблеск, намек незнакомой силы, несмотря на то, что обнаруженное не было живым. Нет, то, что ждало впереди, казалось…
В памяти всплыло нечто такое, что Джонни замер на месте. Посетившее его чувство было похоже на то странное состояние, когда он прикасался к ладони каменной женщины! Та же сила и энергия, которая переходила к нему…
Самцы клана были так поглощены шумом от ударов палки и ритмичными звуками песни, что Отик и Капур шагнули вперед Джонни, прежде чем заметили, как он замер на месте. Они только на секунду обернулись, и каждый протянул руку-лапу с мохнатой шерстью, положив ему на плечо и толкая вперед.
Джонни не мог уйти от них, от их воли, он должен идти, что бы ни было там, впереди. Осознав это, Джонни постарался изучить при помощи своего чувства, что там могло ждать. Оно было неживым, в чем он уже убедился, потому что никак не мог прикоснуться, завязать с ним общение, как сделал бы это с разумом Народа, что, правда, до конца ему никогда не удавалось.
Пока они шли вперед, Джонни чувствовал, что рядом незримо присутствует какая-то новая сила. Он понимал, что его тело подчиняется этой силе, как отдается пловец бурному потоку, который несет его все дальше и дальше… Трудно было определить, откуда взялось такое странное чувство, возможно, звуки странной песни и ритмичные удары по камню вызвали в нем это. Он весь дрожал теперь и не мог идти дальше.
