— Я знаю, — ответил Прескотт. — Это жестоко. Я понимаю, что это лишь иллюзия спасения. Но выбор таков: либо мы спасем тех, кого сможем, и то, что сможем, и сохраним остатки человечества, либо будем считать, что все равны перед Богом, и сдадимся без боя. Сейчас мой ход. И начиная с этого момента мы будем бороться за Сэру.
— Убийство во спасение. — Феникс покачал головой. — И во что, как вы думаете, превратится после этого наше общество?
— В человеческое общество, способное к выживанию, — отрезал Прескотт. Он подошел к инкрустированному письменному столу — рабочему месту председателей КОГ в течение уже почти восьмидесяти лет — и взял несколько листков бумаги, словно собирался делать какие-то заметки. — Я беру всю ответственность на себя. Для вас в этом нет необходимости. Вы лишь выполняете приказ. Милон, вы больше не обязаны принимать в этом участие. Спасибо вам за консультацию.
Генеральный прокурор поднялся медленно, словно у него болела спина, и направился к двери. Он выглядел еще старше, чем в тот момент, когда вошел сюда.
— Я подготовлю официальные документы, сэр. В конце концов, ваши действия… конституционны, и у меня нет оснований возражать.
— Все строго секретно, Милон. Никто, кроме присутствующих, ничего не должен знать.
— Само собой, сэр.
Дверь закрылась за Одли, и на несколько мгновений в кабинете воцарилась тишина, нарушаемая лишь отдаленным гулом артиллерийских орудий. Хоффман уже не замечал его: теперь это был постоянный звуковой фон.
— Я не могу просто выполнять приказ, господин председатель, — возразил Саламан. — Либо я с вами, либо я вынужден оставить свой пост. А вы, Виктор?
— Только так, генерал.
Хоффман попытался запечатлеть в памяти этот момент, чтобы потом разобраться, почему он согласился на это, хотя возражать было бесполезно. Все было законно, и он согласился в этом участвовать. Может быть, он действовал из эгоистических побуждений? «Эфира прежде всего: если у нас все в порядке, пусть остальные катятся к чертовой матери». Может быть, он просто склонился перед неизбежностью.
— Наверное, нам следовало сосредоточиться на моральной стороне вопроса раньше, когда черви еще только начали наступление и когда у нас было достаточно времени для эвакуации людей.
Упреки задним числом — замечательная вещь. Феникс уставился на полковника с отвращением, словно на кучу дерьма.
— Люди продолжают гибнуть по нашей вине, — тихо произнес он. Он положил портфель на стол, открыл его и принялся копаться внутри. — Наш народ. И цифры не имеют значения.
— Ключи, джентльмены, — произнес Прескотт. Он открыл ящик стола и взял небольшой металлический предмет, напоминавший патрон электрической лампы. — Генерал?
Саламан сунул руку за ворот рубашки и вытащил именной жетон. Его ключ от устройства управления «Молотом» висел на той же цепочке.
Все было довольно примитивно и банально — вся эта штука с уничтожением планеты. Хоффман выудил свой ключ из кармана брюк, снял его со связки и протянул Председателю. На том же кольце болтались ключи от его дома.
— Я не знал, — выговорил Феникс, глядя на руку Хоффмана.
Хоффман только сейчас понял, что Феникс не знал, у кого находится третий ключ, позволявший активировать оружие.
— Такая у меня работа — все-таки я глава спецназа. Ничего личного.
— Профессор, знаете, почему я так хотел убедиться в том, что мои действия законны? — Прескотт был по-прежнему спокоен, держался деловито — совсем неплохо для новоиспеченного Председателя, чье имя впервые должно было появиться в газетах под заголовком «Сегодня наступит конец света». — Я не хотел просить вас участвовать в незаконной операции. Теперь мне нужна от вас оценка того, насколько мощный удар мы можем нанести и на какой максимальной площади. Генерал Саламан будет информировать вас о передвижениях Саранчи, чтобы каждый раз мы могли поражать максимальное количество целей. В течение ближайших трех недель мне нужно будет окно в три-четыре дня, во время которых мы подготовим «Молот» к работе, а потом я объявлю о всеобщей эвакуации в Эфиру. Разумеется, если вы против, мне придется привлечь к делу кого-то из ваших сотрудников.
— Я отвечаю за «Молот», — сказал Феникс. — Я не хочу сваливать ответственность на другого человека.
Прескотт сел за стол и начал писать.
— Благодарю вас, джентльмены. Я проинформирую Кабинет о своем решении непосредственно перед объявлением военного положения и созданием в Эфире зоны безопасности. Когда именно это произойдет, пока не знаю — зависит от того, насколько будет велик риск утечки информации и возникновения паники. С этого момента начнется период эвакуации. Я собираюсь назначить три дня, если кто-нибудь из вас не сможет назвать весомую причину для его увеличения. Но все равно медлить нельзя.
Три, пять, десять дней — какая разница? Эфира не может вместить население всей планеты.
— Мы согласны с вами — три дня, сэр, — сказал Саламан.
— Паника, — негромко повторил Феникс. — А что, по-вашему, сейчас происходит?
— Я плохо представляю, как конкретно вы работаете, профессор, — продолжал Прескотт, не обращая на его слова ни малейшего внимания. — Вы сможете справиться со всем самостоятельно, или придется проинструктировать кого-то из подчиненных?
Плечи Феникса поникли.
— Я смогу сделать все сам. Я уже сказал: я за все отвечаю.
Феникс схватил свой портфель и вышел. Хоффман направился к дверям вместе с Саламаном и обнаружил, что у него дрожат руки.
— Вот черт, — пробормотал Саламан. — Мне срочно нужно выпить.
— Прямо хочется вернуть те дни, когда я служил сержантом, — ответил Хоффман. — Увидимся утром.
Хоффман отправился к себе домой, соображая, когда и как сообщить Маргарет о том, что он только что связал свое имя с актом уничтожения почти всех населенных пунктов на Сэре и большей части ее жителей.
Да, ему хотелось снова стать сержантом.
Единства возможно достичь, только установив порядок.
Нассар Эмбри, первый Праотец, основатель Коалиции Объединенных Государств
Порт-Феррелл, Тирус, спустя неделю после затопления Хасинто, через четырнадцать лет после Прорыва
— Камуфляж у твоего бэтээра дерьмовый, — произнес Бэрд, выпустив в ледяной воздух облачко пара. — Я увидел тебя издалека.
Берни остановила побитый «Броненосец» у внешнего блокпоста.
— А ты не собираешься меня спросить, откуда они взялись у меня на крыше? — Спрыгнув на землю, она полюбовалась оленьими тушами, привязанными к люкам бронетранспортера. — Четыре штуки. Это куча мяса, Блондинчик. И шкур. Если будешь хорошим мальчиком, я научу тебя их свежевать.
