Странное дело. В период стресса мне наоборот не хочется курить, а вот когда всё нормально, спокойно, то ловлю себя на мысли, что нужно закурить.
Дверь в медпункт открылась и вошла Алевтина.
— Готова к терапии? — поинтересовался я.
— Нет, — ответила она.
— Ожидаемо, — кивнул я. — Ложись на кушетку.
Она не стала ничего говорить и легла на кушетку.
— Хотелось бы начать свою терапию с очень сомнительной вещи, которая не пойдёт на пользу никому, — начал я, затянувшись сигаретой. — Ты, наверное, догадалась, что почти все участники налёта на наш бункер мертвы? Я не мог просто сбежать, хотя следовало бы, поэтому они теперь мертвы. Все, кроме Ворона. Но Ворон сейчас находится в очень поганых условиях, в статусе раба. Лучше тебе узнать это от первоисточника и жить с этим всю оставшуюся жизнь. Я убил Лёлика с особой жестокостью, не скрываю, мне понравилось это делать, я усомнился в собственном психическом здоровье, но что было — то было. Я отрезал ему член и яйца, яйца скормил ему, а член нанизал на шомпол и затолкал в его тонкую кишку. Затем, абсолютно голого, скулящего и дрожащего, привязал к дереву, перерезал глотку, а затем проколол сердце через левую лопатку. Я успокоил себя тем, что это была акция террора, чтобы его друзья ужаснулись и страх заставил их совершать глупости. Нет. Меня это колыхало в последнюю очередь, во главе угла была месть и упоение ею. Я стрелял в них, перерезал им глотки, а Кис-Кис, ту самую, которая надругалась над Сарамой, я похитил и собирался повесить на фонарном столбе, но передумал и просто расстрелял. Вот такая судьба постигла этих тварей, но лучше от этого, как ты понимаешь, не стало никому. Я лучше не стал, вы не стали здоровее, но эти ублюдки умерли. Ворон участвовал?
— Нет, — ответила Алевтина.
— Всё равно, он организатор, поэтому его постигла участь, в каком-то смысле, похуже, — вздохнул я устало. — Итак, начнём терапию?
— Знаешь, я слышала, что месть не приносит облегчения и так далее... — Алевтина подняла взгляд. — Но сейчас мне стало намного легче. Тот наведённый страх, пробившийся через способность, окончательно покинул меня. Я готова пройти терапию.
— Тогда начинаем... — я подкурил следующую сигарету. — Выключи телефон, расположись поудобнее, сконцентрируйся на беседе целиком...
//Три часа спустя//
— Пей их два раза в день, без привязки к приёму пищи, — напутствовал я изрядно повеселевшую за время нашей терапии Алевтину. — Впрочем, ты это не хуже меня знаешь.
— Спасибо, Георгий, — с искренней благодарностью ответила она. — Это... помогло.
Осталось всего две большие баночки с антидепрессантами. В каждой месячный курс, каждая изготовлена мною из исходных материалов, оставшихся с прошлого раза. Эх, как давно это было...
Побочным эффектом может быть только психологическая аддикция, но за этим я прослежу.
Я уже взял пепельницу и собрался выкинуть её содержимое в урну, но тут дверь отворилась и вошла Натти.
— Мне сказали, что я последняя осталась, — произнесла она, потупив взор.
— Да тебе особо и не надо, — усмехнулся я. — Можем просто поговорить.
— Я как раз за этим, — кивнула мне Натти и уселась в МОЁ кресло.
— Нет, так дела не делаются, это МОЁ кресло, — покачал я головой. — Я здесь психотерапевт! Я притащил это кресло из своего кабинета.
Натти лишь усмехнулась, но не стала покидать моё законное место. Уф...
— Ладно, придётся попробовать себя в роли пациента, — я развалился на кушетке и положил руки на затылок. — Итак, начинай.
— Что начинать? — озадаченно спросила Натти.
— Ну, что тебя гложет? Обида, отчаянье, злость? — перечислил я. — Что тебя сейчас больше всего волнует?
— Сарама, — вздохнула Натти тяжело. — Как он мог поступить так со мной?
— Поверь мне, он сейчас очень жалеет обо всём, — ответил я на это. — Психология человека — трудная штука. Хочешь знать, как это всё получилось? Я тебе скажу. Он привык быть в подчинённом положении, такой он человек. В нормальных условиях он нашёл бы сильную женщину, делал всё, что она говорит и жил себе счастливо. Да даже в ненормальных условиях он нашёл тебя, хе-хе. Ты сильнее, чем он. Когда ты пропала, он не находил себе места. Скажи ему кто-то авторитетный, что надо идти тебя искать — он бы пошёл. Но сам... Вот уж вряд ли. Это не значит, что он не хотел, вовсе нет. Просто он ведомый. Тяжело переступать через себя, я это знаю как никто другой. Естественным путём он нашёл другую сильную женщину, не осознанно, даже, можно сказать, не совсем по своей воле. А с Елизаветой Константиновной их объединила общая травма, общая боль. По сходной причине, к слову, он сблизился и с тобой. В период стресса, страха, боли, человеческая психика цепляется за знакомое. Он бессознательно сработал по уже подействовавшему паттерну и сблизился с человеком, который больше всего похож на тебя. Елизавета Константиновна психически сильнее, чем он, умнее, опытнее, да её тоже зовут Лизой — десять попаданий из десяти! В общем, ничего удивительного. Это не значит, что он не испытывает к тебе никаких чувств. Просто... Случилось, что случилось.
— Я надеялась увидеть его вновь... — по щеке Натти проторила дорожку слеза. — Я преодолела всё, что там было только ради него...
Я поднялся с кушетки и подошёл к ней.
— Это жизнь, — обнял я её. — Иногда приходится разочаровываться. И поверь мне, ты это преодолеешь. Только не ищи спасения на дне бутылки или в дыму наркоты. Это не спасение, это путь в пропасть. Просто попытайся посмотреть на это отстранённо. Оцени значимость всего этого. В конце концов, ты спаслась не только ради него, но и ради себя. Это нормально.
— Я бы сломалась там, не помни я о нём, — убеждённо пробурчала она мне в плечо.
— Может и так, а может и нет, — не стал я делать категоричных заявлений. — Тем не менее, это не Конец света. Он ведь уже случился. Натти, ты в безопасности, в сытости и достатке! Воззови к своим базовым потребностям! Попробуй насладиться тем, что имеешь! Поиграй в бильярд, в видеоигры, посмотри хорошее кино на пару с банкой мороженого! Побудь ребёнком! Заглуши отчаянье! Ты — организм, а не высшее существо! А организм подчиняется правилам! Подчини себя. А если это не будет помогать, возьми вот эти таблетки. Назначаю тебе курс на полмесяца. Стань счастливой снова!
— Я никогда не была счастлива... — призналась моему плечу Натти. — Никогда не жила по-настоящему...
— Чем не повод начать?! — воскликнул я. — Тебе семнадцать лет, Натти! А ты добилась очень многого! Ты Натти! Профессиональный траппер, дававший прикурить тысячам мертвяков! Ты выжила на подступах к Москве, хотя меня уверяли очень компетентные люди, что выжить там невозможно! Ты самая крутая девушка, которую я только встречал! Если это не жизнь, то я даже не знаю, что это! Ты живёшь, Лиза!
Тут её рука коснулась моей задницы и я внезапно понял, что наш диалог начал заходить совершенно не туда. Я разорвал объятия и отстранился.
— Ты не этого хочешь, — сказал я ей. — Поверь мне.
— Откуда тебе знать? — спросила она, лукаво усмехнувшись.
— Ты не первая женщина, которую предал её мужчина, виденная мной — вздохнул я.
//Вечер того же дня//
— Зачем с ними связываться? — недоуменно спросил очень расслабленный Бац, развалившийся в кресле.
— Хочу узнать кое-что, — ответил я. — Подключай.
— Если только выйдут на связь, — пожал плечами Бац и щёлкнул по клавиатуре.
Включилась видеосвязь с дежурным офицером.
— Доктор? — глаза майора Тополева расширились в неподдельном удивлении. — Мы думали...
Связь резко отключилась. Мы с Бацем переглянулись. Пошли недоуменные минуты тишины. Экран вновь моргнул и перед нами возник генерал-лейтенант Дубровский.
— Здравствуйте, Доктор, — произнёс он. — Не ожидал увидеть вас живым.
— А я как удивлён, что вы ещё не подорвали себя ядерной ракетой, — усмехнулся я криво.
