— Я не собираюсь передавать вам на суд солдат поверивших мне и поддержавших наше начинание. По вашей вине наши потери в рейдах по добычи биоматериала, превышают все мыслимые нормы. Вы некомпетентный, бездарный командир абсолютно не понимающий происходящие в этом мире. Проще говоря вы господин полковник для нас всех назначенный палач с отсрочкой приговора.
От такой наглости, Сухой даже растерялся, не найдя спешного ответа. Что бы видавший виды ветеран, прошедший не одну мясорубку по принуждению к миру разных туземцев на просторах империи в такой манере, отвечал своему командиру, это неслыханно. Похоже вся эта моральная зараза идет от туземки, которой ни он, ни даже Кабан, с его даром бешеного рывка, способного ударом своей туши переломать противника ничего не могут противопоставить этой с позволения сказать, женщине. От воспоминаний их прошлой встречи в этом кабинете у Сухого непроизвольно заломило тело и нервно задергался глаз. Тварь в человеческом обличии по-другому и не скажешь про эту туземку. Не выдержав нахального тона своего подчиненного, Сухой рявкнул.
— Заткнулся, кусок дерьма. Кто тебе…
Дальше договорить он не успел, дверь в кабинет бесцеремонно распахнулась и в помещение вошла припоминаемая ранее туземка в сопровождении своих отморозков. Ничего не говоря она прошагала мимо стоящих оторопело мужчин до кожаного кресла, сиротливо стоящего в конце помещения и с глубоким выдохом расслабления, плюхнулась в него задницей. Двое мужчин при ней, один, явно лицо с пониженным социальным статусом, второй с рыжей бородой, выходец из какой-то горной страны так же молча подошли к его столу, провокационно расталкивая по пути стоящих бойцов Кабана и солдат внешнего экспедиционного корпуса. Затем, приподняв его письменный стол с торцов, перенесли его со всеми бумагами к креслу в котором, безапелляционно развалилась туземка, сверля всех полным призрения взглядом. Едва полковник собрался возмутиться от такой наглости, да что наглости, откровенным издевательством со стороны этих отморозков как его взгляд пересекся со стоящей у входа квазизараженной, держащей их всех на прицеле древнего пулемета. Нервно сглотнув он перевел взгляд на Настю, крутящую своих руках протоколы допросов заговорщиков. Ничего не разобрав в бумагах на языке империи, она протянула их мужчине с разрисованными татуировками руками. Тот, взяв документы, переворачивал их по кругу, внимательно вглядываясь в написанное, а затем, безапелляционно помял бумагу в пальцах.
— В натуре пахан, походу финская полиграфия, мля. Жируют буржуи. С такой и в сортир не стремно гульнуть и у кума малявой зафаршмачиться. Слышь, Сухой, колись чо писано?
Полковник, собрав волю в кулак и смотря в глаза, мерзко улыбающейся туземки, проговорил, чеканя слова.
— Немедленно объясните, что значит все это представление.
Но продолжить он не успел.
— Ты берега попутал дядя?
Нагло перебил его Седой. А бородач, подшагнув вплотную, зажал его в свои объятия, и полковник ощутил, как его кости начали трещать от медвежьей силы туземца. Скосив взгляд на набычившегося Кабана, он попытался крикнуть ему приказ атаковать незваных визитеров, но вместо слов из горла вырвался только булькающий хрип. А Седой, меж тем продолжил в своей манере.
— Кабан, а чо он у тебя защиты ищет как у песика. Или все, сдулся дядя перед заморским фраером и тапочки в натуре в пасти носит.
Покрасневший в миг Кабан, сжав кулаки до хруста едва не прорычал, смотря мимо Седого на Настю.
— Уйми своего заморыша не то я ему головенку отверну.
Не моргнув и глазом, женщина, процедила сквозь зубы.
— Так оторви. Кто не дает.
Она еще не договорила, а Кабан, глухо рыча уже летел на Седого. Здоровенные волосатые ручищи, сжаты в кулаки до хруста, а в маленьких, глубоко посаженных глазках, светится загоревшаяся пламенем злоба. Но вместо растоптанного противника пустота и вопреки привычной логике драки против понтующегося уголовника, подлый захват за шею сзади и резко подбитые ноги. Как не крутился, катаясь по полу, изворачиваясь змеёй Кабан, стараясь освободиться от душившего его Седого ничего у него не вышло. Когда он начал сипеть от удушья, Седой разжал захват и отскочил в сторону под довольный взгляд Чеха в котором явно с гордостью читалось-моя школа. Настя, все также не мигая, смотрела на окружающих скрывая под столом руки с взведёнными пистолетами.
— Пункт первый-я никого не держу. Не нравится жить под моим началом, выход знаете где. Пункт второй-теперь рейдить будите вперемешку с ними.
Кивком головы женщина указала на притихших вдоль стены внешников. Это не обсуждается. Третье, нужно объявить на весь регион, кто нам при пересечении сдается без крови, то, по прошествии трех лет донорства будет отпущен в мир.
Хмыкнув, Кабан произнес.
— Так нам и поверили, а после лапки к верху все задрали. Разбирайте нас на органы без наркоза.
Переведя свой взгляд персонально на говорившего командира муров, Настя пояснила.
— Когда деваться будет не куда, во что хочешь поверят. А нам плюс по региону.
Затем как бы вспомнив про присутствующих здесь арестованных внешников она проговорила.
— Сержант, обдумайте с вашими товарищами момент торговли как вы нас называете, туземцами. Обувь, нательное белье и прочая мелочевка. Нужно создать нейтральный стаб где-нибудь на тройнике. Чех, отпусти Сухого он уже думаю осознал свои перспективы. И да, Сухой, на твои плечи ложится взаимодействие с центральной базой вашего экспедиционного корпуса. Сразу готовь бумаги на следующий месяц о невыполнение вашего плана как минимум процентов на двадцать.
Тяжело дышащей Сухой, попытался возмутиться таким распоряжением.
— Мэм, так нельзя, у нас заключённый контракт с корпорацией. Они будут недовольны и сократят обеспечение базы.
— Ну так в натуре мы не ленивые нам и самим за хабаром прошмыгнуться не западло.
Подвел итог возмущения Седой. С облегчением отмечая про себя-возмущены, недовольны, сопят в две дырочки фраера, понтуются, а новое руководство и сами не поняли, как приняли. Да, их пахан любую кодлу под себя подомнет ну а то что Настя женщина так это как в книжке импортной прочитано-проблемы индейцев шерифа не ебу…
Виктория, осмелев за эти дни ожидания вестей от ушедшей на базу к мурам, группы во главе с Настей, сейчас с любопытством семилетней девочки, наблюдала за Академиком в окружении его стаи. В прохладе, отбрасываемой тени ветвистым деревом после совместного обеда с женщинами, мужчина играл в шахматы с одним из своих чудовищ. Огромная махина зараженного с невероятной ловкостью, передвигала резные фигурки по клеточкам игровой доски огромным когтем. И ведь она уже смотрит за ними вторую играемую партию, а эта тварь ни разу не опрокинула передвигаемую фигурку. Похоже опять, Академик проигрывает своему чудовищу вон как морщит лоб в попытке обыграть рубера Василия, назвали же тварь человеческим именем. Кто бы раньше ей сказал, что ее судьба так сложится, посмеялась бы и только все казалось стабильно и нерушимо. Седой, Седой как ты там. Сердце женщины непроизвольно сжалось, наполняя душу тоской. Это сейчас Татьяне хорошо. Вдвоем со своим мужчиной и никаких забот. Она подавила рванувшую на лицо улыбку. Ну да, семейная идиллия, пока Настька не вернется. Та, все порушит, извернет и вывернет, дал же бог характер. И что в этой озверевшей бабе нашел такой видный мужчина. Тяжело вздохнув она собралась отправиться поваляться, придаться лени и ничего не деланию. Ну хоть что-то в этом месте может порадовать ее еще бы море с песчаным пляжем и все смотрелось не так безрадостно. Проломившийся с треском сквозь кусты бегун Кеша привлек внимание Виктории. Небольшая тварь подбежав к Академику, тяжело дыша заурчала, эмоционально размахивая руками.
— Значит говоришь две машины, один пулемет и двадцать три единицы еды.
Озвучил суматошное урчание бегуна в слух Академик. А затем в своей интеллигентной манере воспитанного человека обратился к Татьяне с Викторией.
