с резной спинкой. Она выбрала красивое платье на церемонию, но такое пышное, что сидеть в нем было неудобно. После того как девушка устроилась на сиденье, сцепив руки на коленях, Васа снял черную кожаную перчатку и протянул Лексосу.
– Я скажу, когда остановиться.
Лексос искал в лице отца хотя бы тень сомнения, надеясь, что Васа смягчится, но видел только каменную решимость и непроницаемый взгляд. Он не объяснял вслух, чего ждет от сына, но Лексос уже обо всем догадался.
Если он откажется, то раскроет их сговор? Васа уверен, что Лексос чувствует себя преданным и должен наказать сестру. Значит, выбора нет.
Лексос взял перчатку и сосредоточился на окне за головой Реи. Утреннее солнце пробивалось через тяжелые облака, и юноша вдруг подумал, что утро сегодня, как ни странно, тянется целую вечность.
Первый удар пришелся по щеке Реи. Крик пронзил воздух, глаза девушки наполнились слезами. Лексос шагнул ближе, чтобы скрыть ее в своей тени.
Теперь другая щека. Кожа перчатки ощущалась гладкой и приятной, но была плотной, поэтому удары причиняли сильную боль. «Не смотри, – подумал Лексос. – Ты сейчас не здесь».
Он не считал удары, но к тому времени, как Васа бросил: «Достаточно», ладонь вспотела.
– Иди, – сказал Васа, обратившись к дочери.
Лексос сделал глубокий вдох, выравнивая дыхание, и уставился в окно. Солнце уступило место облакам, на землю пролились первые капли дождя. Юноша отшагнул в сторону, уступая сестре дорогу. Он ведь не повредил ей кожу? У нее не текла кровь? Она не плакала?
Реа его простит.
Наверное, уже простила.
– Она слишком слаба, – подытожил Васа, когда дверь за ней закрылась. – Как и ты. Не думай, что от меня ускользнула твоя нерешительность.
Лексос протянул отцу перчатку, но Васа снял вторую и передал сыну.
– Возьми себе обе. Пусть напоминают о сегодняшнем дне, – он поправил стул и тяжело на него опустился.
Лексос устроился напротив отца, как обычно, на узком и менее удобном стуле, сжимая в руке перчатки.
– Предлагаю пока забыть про Рею, – начал он, и Васа вскинул брови. – Нужно обсудить ситуацию с Рокерой.
– Ситуацию, в которой мы оказались по ее вине, – процедил Васа.
Обвинение несправедливо. Решение Тиспиры зажгло искру недовольства, но угли тлели уже давно, дымя и становясь горячее с каждым днем. Лексос понимал, что постоянно рискует, но если все пойдет по плану, в стычке с Рокерой Васу поддержат остальные члены федерации, и на севере не возникнет никаких волнений, способных разрушить союз.
Он поступил правильно. Надо продолжать гнуть свою линию. Что сделано, то сделано.
– Да, – признал Лексос, – однако мы должны определиться с тем, как быть дальше.
Васа сощурился и резко подался вперед.
– Согласен, – пророкотал он.
Лексос вздохнул с облегчением. Худшее позади.
– Через две недели нас ждут в Агиоконе.
Именно в Агиоконе собирались лидеры всех стран федерации. Дойдет ли до них к тому моменту новость о выборе Тиспиры? Как Васа объяснит поступок дочери? Вряд ли желанием развеять угрозу на севере, как задумывал Лексос. Наверное, назовет выбор Реи блажью? Или вовсе попытается избежать разговора?
– Я сообщу им новость, – сказал Васа, склонив голову набок. – Заверю, что все под контролем, но, если потребуется, мы будем рады поддержке федерации.
Лексос нахмурился. Конечно, он не так давно начал посещать собрания, но достаточно хорошо знал других стратагиози. Большинство занимали свои места уже целую вечность, открыто просить у них помощи просто глупо. Они совершенно точно начнут шантажировать Тизакос, вымогая ресурсы, и навязывать свою политику.
– Не думаешь, что лучше подойти к вопросу аккуратнее?
Васа строго поджал губы, а затем возразил:
– Думаю, что пост стратагиози занимаю я, а не мой сын.
Спорить бессмысленно. Реа уже сделала выбор, а до встречи в Агиоконе еще есть время, чтобы повлиять на Васу.
– Разумеется. А что с моей сестрой? Как поступим?
Васа хмыкнул.
– Пусть гниет на севере. Вернется замерзшая до костей. Ей полезно немного пострадать.
Как будто Реа и раньше недостаточно страдала. Боль стала для сестры такой же естественной, как дыхание. Для нее и для всех детей Васы.
После разговора Лексос побрел в свою комнату. Он не сомневался, что Реа собирает вещи, готовясь к путешествию на север с Михали. Вскоре Тиспира и ее избранник покинут Стратафому. Лексосу было спокойнее из-за того, что сестра рядом, пусть и не хочет видеть его сейчас. Он сможет растянуться на кровати и задремать под шорох тканей и шепот голосов, долетающих из спальни напротив.
Проходя мимо, Лексос заметил, что дверь в комнату сестры приоткрыта. Служанки бережно складывали одежду, добавляя пучки лаванды для аромата, но Реа отсутствовала. Девушки лишь озадаченно посмотрели на Лексоса, когда он спросил, где госпожа.
В итоге Лексос тяжело вздохнул и отправился в свою спальню.
Оно того стоит. Горечь и боль не будут иметь значения после того, как они восстановят былую мощь Аргиросов. И Лексос не пожалеет о своем решении. Он не стал бы ничего менять.
– У нас не будет никаких сложностей, – говорил Лексос, но Реа с трудом проникала в смысл слов: такой сейчас стоял туман в голове. – Вряд ли у них запутанная схема, наследник Ласкарисов должен быть их главой или хотя бы входить в число самых знающих в Схорице.
Близнецы находились во внешнем дворе и ждали экипажа Михали. Лексос завернулся в синий шерстяной плащ и смотрел куда угодно, только не на сестру. Как и все это время с момента наказания в кабинете Васы. Он даже не поговорил с Реей после экзекуции, будто считал, что обиды уже развеялись. Обычно так и было, но девушка еще чувствовала отголоски боли от кожаной перчатки.
Реа не ответила Каллистосу и выбрала Михали, как хотел Лексос, но не могла припомнить, каким образом приняла подобное решение. У нее появился пробел в памяти, и она не понимала, почему так поступила. Она проснулась с совершенно иными намерениями. И если уж приходится страдать, хорошо бы полностью осознавать – за что.
Она приняла спонтанное решение под влиянием момента? Или подсознательно хотела избежать сделки с Каллистосом? Нет, ничто в принципе не могло объяснить те странные минуты, когда она стояла подле отца и слушала Каллистоса, но не могла поступить как велено. Она физически не была способна ему ответить. Реа пребывала в забытьи, чувствовала себя потерянной и отрешенной от действительности. Причудливый морок рассеялся лишь после того, как Лексос объявил Михали. Тогда на короткое мгновение ее наполнила железная уверенность в собственном выборе.
Михали.
Только Михали.
