многие столетия назад… Император же уже пережил нечто такое, что не позволяет ему наслаждаться жизнью, какой бы она теоретически интересной не была…]
[Тава: И именно из-за этого он и предлагает всем его убить?]
[Верфиниций: Конечно, вы разве не слышали, что произошло сегодня утром?]
[Мун: …]
[Тава: Когда мы пришли… Императора не было во дворце…]
[Верфиниций: Верно… Видите ли, к нему явилась некая дама, по имени Лиля. Она уверяла, что способна одолеть Сергея Самозваного на открытой местности, так что они отправились куда-то в поле – настолько император был заинтересован в своей смерти…]
[Тава: …]
[Мун: …]
[Верфиниций: Девушка, и правда, оказалась очень сильной. Она обрушивала на него одни заклинания за другими – казалось, что им вообще нет числа… Тем не менее, шёл час ,второй, третий… Император стоял неподвижно и ровным счётом ничего не делал. Земля под ним была выжжена и уничтожена, а у Лиля пошла уже чуть ли не на десятый круг своих заклинаний.]
[Тава: …]
[Мун: …]
[Верфиниций: В конце концов, не получив ни одного ранения, Сергей Самозваный лишь взмахнул кончиком своего безымянного пальца и рассёк девушку, стоящую от него в десяти шагах, надвое.]
[Тава: …]
[Мун: …]
[Верфиниций: Тем не менее, дама умерла не от кровотечения. Она неожиданно расплакалась и произнесла: «Я не могу тебя убить», после чего её тело просто рассыпалось на какие-то мелкие частицы… Однако императора это не удивило – казалось, он это предугадал… Всё-таки до этого он никогда не трогал тех, кто пытался его убить….]
[Тава: …]
[Мун: …]
[Верфиниций: Мда уж… Что-то я переборщил с подробностями… В любом случае, не советую вам сегодня подходить к Сергею Самозваному… Боюсь, он не в том расположении духа, чтобы с кем-то сегодня разговаривать.]
[Тава: Сп-п-пасибо…]
[Мун: …]
[Верфиниций: Не буду вас больше отвлекать…]
Мужчина слегка поклонился, прижав руку к груди, а после, пройдя всего несколько шагов, остановился и снова повернулся к двум чернорождённым аптапаро.
[Верфиниций: Извините… Я совсем забыл: где находится обзорная башня?]
[Тава: Вы пошли в противоположную сторону… Идите в конец коридора, поверните направо и до упора.]
[Верфиниций: Благодарю, мистер Тавагото…]
[Тава: …]
[Мун: …]
Наконец, слепой мужчина в чёрном элегантном фраке высокой фигурой пошагал вглубь коридора, а Тавагото вместе с маленькой девочкой продолжили убираться.
***
[Тава: Что?]
[Мун: …]
[Тава: Но…]
[Мун: …]
Когда они, уставшие, наконец, вернулись домой, черноволосый аптапаро тут же решил, как и всегда, окунуться в тазик с горячей водой, но его совершенно неожиданно прервала его юная сожительница.
Резко выскочив перед ним с распростёртыми руками, она отчаянно замотала головой.
Постукивая по тазику, девочка явно хотела сказать, что сегодня тазик был её.
[Тава: Но… Эххх… Ладно…]
[Мун: …]
[Тава: …]
[Мун: …]
Аптапаро расстроено кинул уже приготовленное полотенце и присел на кровать, подперев голову руками.
Тем не менее, девочка пред ним всё продолжала отчаянно махать руками, почему-то краснея.
[Тава: Чего?]
[Мун: …]
Мун посеменила ножками до Тавагото и, схватившись за его щёки своими крохотными ручками, повернула его голову в сторону.
[Тава: Ах, точно…]
(P.S. Изначально хотел назвать главу "8. Знай, что ангелы не спят", но, боюсь, никто бы не выкупил рофла, так что решил не перебарщивать.
Оставлю в послесловии лишь небольшую реакцию одного из моих постоянных читателей - Максима Марцинкевича, на эту главу (а конкретно на поведение некого Тавагото)
[Тава: Да не хочу я идти на улицу…]
[Мун: ..!]
Девочка яростно тянула свалившегося на кровать аптапаро за руку, пока тот потерянными глазами тырился в потолок.
Прошло ещё 4 дня.
У зверолюда всё-таки получилось выпросить повышение зарплаты, так что теперь он получал положенные 100 монет в день.
С учётом того, что теперь 50 из них уходили на жильё, из-за того, что корчмарь прознал про дополнительного сожителя, ещё 20-25 уничтожалось за завтраками и ужинами, а по выходным ещё иногда и приходилось обедать. Сам аптапаро привык есть дважды в день, но вот Мун была крайне против такого расклада. Каждый полдень она тянула своего сожителя за руку и хлопала себя по животу, показывая, что ей хотелось есть.
[Тава: Да никуда я не пойду.]
Тем не менее, сейчас был немного не тот случай. За двором было ветреное и сырое утро, а в жизни аптапаро сегодня был выходной.
Из-за своей соседки он очень плохо высыпался последние дни, так что свой выходной он решил полностью провести на кровати. Под его глазами и так уже образовались нехилые такие чёрные мешки, так что с ними надо было что-то делать.
Мун же, напротив, очень хотела гулять, так как энергия из неё так и пёрла.
[Тава: Ну сходи ты одна…]
[Мун: ..?]
Неожиданно девочка чуть ли не подскочила от удивления.
Это был первый раз, когда Тавагото предлагал ей какую-то свободу действий.
[Мун: …]
Девочка быстренько подбежала к двери, всё в том же бежевом пальто до колен и небольших сапожках, и, выскочив на улицу, хлопнула за собой дверью.
[Тава: Наконец…]
Тяжёлые веки захлопнулись, и аптапаро, наконец, погрузился в долгожданный сон, даже не понимая, что отправил ребёнка совсем одного в большой и опасный город.
***
[Мун: …]
Вообще, у Мун была довольно непримечательная и простенькая предыстория.
Она родилась в Ай-Гакио чернорождённой, её отправили в лабораторию, где пытались выяснить причину её немоты, да и всё. Выросла она внутри своей комнаты-камеры, так что ничего толком за свою пока что короткую жизнь и не видела.
Когда её спас Сергей Самозваный вместе с, по факту ничего для этого не сделавшим Тавагото, то она восприняла это с великой радостью. Но в отличие от того же черноволосого аптапаро, она не тяготилась своим тяжёлым прошлым и не пыталась задушить свои неприятные воспоминания. Она просто получила свободу, всего лишь.
Тем не менее, такие мелочи, как рассматривать золотые подсвечники и бархатные подушки во дворце или пить странную горячую жидкость розового цвета, были для неё настоящим событием.
И даже сейчас, несясь со всех ног по Второму Кольцу, девочка озиралась по сторонам, и всё никак не могла нарадоваться тем изобилием «штучек», что она видела.
[Мун: …]
Подходя к какому-нибудь прилавку, она тут же обращала внимание… Нет, не на товары, а на посетителей. Все они так отчаянно торговались с купцами, трясся своими кошельками, в то время, как
