Колонна устремилась в очищенную брешь, с хода промахнула площадь Труда, влилась в улицу Станиславского. В этой части города преобладали добротные дома сороковых, пятидесятых годов прошлого века. Они не падали, как панельные многоэтажки, а просто подпрыгивали, и с них осыпалось все «лишнее». Каркасы стояли – скособоченные, голые, покрытые метровым слоем пепла и пыли. Прибавить газу! – распорядился Шульц, и колонна побежала шустрее – мимо величественного монумента воинам-сибирякам, от которого остались величественные обломки, мимо сползшей в канализацию площади Станиславского. Справа остался родительский дом. На какой-то миг мне стало дурно. Вся жизнь, о которой я уже подзабыл, пронеслась перед глазами. От площади колонна двинулась прямо – в чем был резон: поверни она налево, к площади Маркса – центру левобережной части города – и надолго бы застряла в руинах тамошних торговых и деловых центров. Оживали пулеметы, но снова ничего серьезного – Шульц уже устал материться и костерить своих подчиненных. Не доезжая Станиславского жилмассива, который сполз с горки в разверзшийся на месте речки Тулинки каньон, колонна повернула налево и покатила по улице Немировича-Данченко, набирая скорость. Дома здесь были малоэтажные, на улицу ничего не падало, и трещины разломов обошли район стороной. Но на пересечении с Сибиряков-Гвардейцев, где высились головешки не только развалившегося, но и сгоревшего издательства «Советская Сибирь», снова пришлось остановиться. Рычал бульдозер, отгребая намертво сцементированные куски кладки, вращал устрашающим жерлом танк. Хорошо, что заметили, как подкрадываются «неизвестные». Еще бы немного, и могли проворонить атаку зараженных! Они подбирались со стороны уцелевшей пятиэтажки, где в лучшие годы размещался ресторан с душевным названием «Харакири», переползали, хоронились за вздыбленными пластами асфальта. А когда поднялись – дружно, с камнями и палками, с перекошенными орущими глотками – пулеметчики уже ждали. Свинцовый ураган сметал голодную толпу, расшвыривал тела!
С горелок издательства скатывалась еще одна группа противника, но и на правом фланге вояки не дремали – вбили их обратно в развалины. Я тоже стрелял, старался бить прицельно, дышать размеренно. Небольшая группа зараженных добежала до бульдозера (и что они увидели в нем вкусного?), оказалась в слепой зоне – а дальше было что-то потрясающее: двое или трое схватили в охапку своего товарища – точнее, подругу, и забросили на полтора метра вверх – на подножку кабины! Барышня была проворной, как обезьяна, она вцепилась в перила и ступени всеми конечностями, стала долбиться в бронированный корпус. Сообразив, что дело безнадежное, издала протяжный вопль и изобразила новый цирковой трюк – мелькнуло гибкое тело, затрепетали лохмотья – и в следующее мгновение она уже сидела на кабине в позе низкого старта! Все закончилось благополучно – мы ударили втроем из амбразур, сбросили бабу с «воза», нашпиговали свинцом ее друзей, но каков этюд! Видит Бог, с этими тварями лучше общаться из укрытия, чем на ровной местности…
Колонна рвалась дальше, одолела перекресток, поворот направо, на улицу Ватутина, откуда до цели оставалось не больше двух верст. Промелькнул купол церкви, почему-то целый (только золото с него растащили) – видимо, намек на то, что где-то существует Бог? Интересно где. И вниз по улице – мимо осыпавшейся эстакады третьего моста через Обь, введенного в эксплуатацию за год до катаклизма, мимо руин самой крупной городской мечети…
Чтобы попасть на территорию «МЕГИ», пришлось давать крутой объезд. На месте бывшей парковки царило что-то невообразимое – такое случается, когда гора встречается с бездной. Из просевшего грунта торчал зад нырнувшего носом бесплатного автобуса «МЕГИ». Вокруг него еще белели кости – видимо, выносили мертвых, выискивая кого-то живого. Высились невнятные горки – то, что осталось от припаркованных машин. Головной танк объезжал гигантский торговый центр со стороны улицы Тюменской. «МЕГА» рухнула на собственную парковку – не выдерживали и ломались колонны. Разрушения здесь носили тотальный характер – все сбито, скучено, перемешано. Среди обломков лестниц и провалившихся торговых залов валялись кости и целые скелеты – вывозить мертвецов по понятным причинам было некому и некуда – весь город превратился в братскую могилу. Но в южной части комплекса было не так уныло, как в северной. Здесь сохранились колонны, они по-прежнему подпирали основное трехэтажное здание, и можно было въехать на парковку и даже продвинуться внутрь метров на тридцать. Подобное положение дел сохранялось лишь на этом пятачке – дальше к югу все снова было разрушено. Боевая техника и грузовые автомобили въезжали под своды торгового комплекса, выстраивались по кругу, сдвигая мешающиеся автомобили из прошлого. Шульцу пришлось выбирать из двух зол – с одной стороны, его техника в окружении колоннады становилась уязвимой, но с другой, здесь требовалось меньше живой силы, чтобы окружить ее заслонами.
– В «ИКЕЮ» зайдем? – подмигнул Рывкун.
– Да ну ее, – проворчал Дергач. – Ненавижу этот шведский ширпотреб. Ни уму ни сердцу…
Прозвучало очень мило.
– К машинам! – скомандовал Шульц, выбираясь из второго грузовика. – Включить прожекторы! Пятнадцать человек – оцепить периметр и стрелять во все, что движется! Остальным – приготовиться к подъему!
Мы выдвигались на позиции вдоль периметра. Разведывательная группа уже осваивала лестничный пролет с эскалаторами, перебиралась через дыры в стенах. Вместе с авангардом шел невзрачный щуплый мужичонка – видимо, тот самый лазутчик, обнаруживший похороненный под завалом склад. Шульц не давал своим людям изнывать от безделья. Действовали быстро – бойцов было мало, а данные о том, кто контролирует торговый центр, отсутствовали. Боевая техника смотрелась, конечно, убедительно, но кто его знает… Бойцы по одному пропадали в черноте проемов, карабкались в перехлесты балок и потолков, применяя альпинистские навыки. Через несколько минут на парковке остались лишь бойцы оцепления и операторы боевой техники в машинах. Я сидел на корточках за пыльной горкой, когда-то бывшей транспортным средством с трехлучевой звездой на эмблеме, смотрел на мир через прорезь прицела. Прожектор, установленный на бульдозере, пробивал парковочное пространство практически насквозь. Появись у кого желание подойти незамеченным на моем участке, у него бы этого не вышло. Слева за колонной обустроился Рывкун – разлегся на пыльной керамической плитке и мрачно посматривал на сплющенный человеческий череп, решивший составить ему компанию. Посвистывал Дергач, гнездясь где-то справа. А потом наступила тишина, и в этой тишине я вдруг почувствовал, как начинают шевелиться волосы на затылке…
