вышиби ему уже мозги, я кушать хочу.
— Сахарок, я никогда себе не прощу, если ты останешься голодна, — ковбойша чуть посильнее надавила стволом револьвера.
— Э-э-э-э! — самоуверенная наглость, данная Замбевичу самой природой, словно сжалась в маленький клубок, зато проснулось другое, не менее ценное для его натуры качество — готовность спасти свою шкуру любой ценой. — Может, поговорим? У меня есть деньги, я готов поделиться! Сколько вам обещали за этот заказ? Да я заплачу каждому вдвое больше! Втрое!
Дима и Лео незаметно переглянулись — похоже, трусливый президент сразу поверил, что «Ночной Рейд» заявился в Техас именно по его душу, и ни по какой другой причине.
— Ну, даже не знаю… — протянула ЭйДжей. — Янус, ты что думаешь?
— Я думаю, вряд ли хозяева «Эдема» оценят такое предательство, — пожал плечами Лео. — Тем более, с нами боевые маги, которые тоже работают на хозяев — с ними тоже придется делиться! Нет, не пойдет.
— Меня нельзя убивать! — с трусливым пафосом заявил президент. — Дайте мне поговорить с хозяевами! Я узнал кое-что очень важное, и немедленно хочу им рассказать!
— А ну, цыц! — прикрикнула ЭйДжей. — Покойники не разговаривают, это все знают.
— А ну, подождите, — подал голос Дима. — Может, сначала узнаем, что такого важного он хочет сказать хозяевам? Может, это ценнее его жизни?
— Вот-вот, спасибо, юноша, — Замбевич ухватился за эту возможность, как утопающий за соломинку. — Это касается границы между мирами магической мультивселенной…
Дарлинг зевнула.
— Скука!
— Вот именно, — поддержал Лео. — Все уже давным-давно знают, что граница между мирами — это невероятно прочный невидимый барьер, и пересечь его можно только при помощи портала… ЭйДжей, кончай его уже.
— Не только при помощи портала! — Замбевич задрыгался, словно надеясь, что это поможет ему увернуться от пули из револьвера. — Я нашел еще один способ! Я угнал экспериментальный техномагический звездолет, и у меня почти получилось пройти через эту границу!
— Тоже мне, космонавт, — хмыкнула ковбойша. — И где же он, этот звездолет? В гараже стоит?
— В ущелье, неподалеку отсюда!
Наступила тишина.
— А ну-ка, с этого места поподробнее, — потребовал Лео с явным интересом. — ЭйДжей, убери пока ствол, сначала послушаем историю, как наш славный президент заделался космическим туристом.
— Сначала опустите меня! — прохрипел президент. — У меня уже кровь к голове прилилась, я сейчас сознание потеряю.
— Ладно, но знай, ты живешь лишние десять минут, — сообщила ковбойша, и коснулась рукой своего лассо, опутавшего ноги Замбевича вместе с куском камня, торчащего из потолка. Президент неуклюже свалился на каменный пол, полежал некоторое время, восстанавливая функциональность вестибулярного аппарата, и только потом начал рассказывать.
По мнению философов, каждый человек представляет собой сосуд качеств — плохих и хороших, которые он либо получил изначально, либо воспитал в себе сам. В случае с президентом Карахана Риконом Замбевичем сосуд вмещал в себе такие качества, как ярко выраженный нарциссизм, абсолютную эгоистичность, а также вызывающую наглость, поразительно сочетающаяся с трусливой подлостью. Всю свою сознательную жизнь Замбевич посвятил только трем, самым главным для него потребностям — быть в центре внимания, во всем и всегда получать от жизни кайф, и никогда не зарабатывать деньги честным рабским трудом. С первыми двумя потребностями проблем не возникало, благо, неотразимая харизма и выдающаяся фигура это позволяли, а вот с последней частенько случались трудности, из-за чего до президентства часть своей жизни Замбевич провел в тюрьмах, в основном, по обвинениям в крупных и мелких мошенничествах. Однако каждый раз, как ему удавалось получить свободу, беспокойная натура, требующая приключений, а самое главное — восхищенных взглядов вокруг, толкали его на все новые авантюры.
Став президентом, Замбевичу пришлось немного умерить свой авантюрный пыл — хозяева «Эдема», которые и сделали его ключевой фигурой номер один в политике Карахана, строго-настрого поставили условие — делать вид, что руководишь страной, но на самом деле просто подписываешь, что тебе приносят, мелькаешь на телеэкранах, и больше ничего не делаешь. «Больше ничего» подразумевало, что и в свободное время Замбевич не должен был забивать себе голову лишними мыслями о том, кому на самом деле принадлежит Карахан, и кто им руководит. До поры до времени его это устраивало, но…. В это самое «но» упиралось еще одно отрицательное качество президента — тщеславие. Богатство, власть, женщины, всевозможные пороки и развраты — все это не могло заглушить мысли президента о том, что всем им восхищаются, пока он занимает должность, а стоит ему только уйти, как все его тут же забудут раз, и навсегда. Постепенно Замбевич начал понимать, что пока он может себе позволить все, что захочет, то надо этим воспользоваться, чтобы оставить о себе хоть какой-нибудь след в истории. Чтобы даже через три тысячи лет его имя помнили, повторяли, восхищались, складывали легенды, писали книги, и так далее. Чтобы для всех он остался самым выдающимся президентом Карахана Риконом Замбевичем, а не просто яркой ширмой, которая лишь отвлекает внимание от процесса управления, но не занимается им…
— Давай ближе к делу, — потребовал Лео, когда рассказ дошел до этого момента. — Значит, ты угнал звездолет, чтобы на нем попытаться пройти через границу между мирами магической мультивселенной?
— Ага, — ответил президент.
— Чтобы войти в историю?
— Ага.
— И никому об этом не сказал?
— Ага.
— И даже хозяевам?
— Ага.
— А потом?
— Приземлился здесь, оставил звездолет в ущелье, а сам пошел в город, чтобы снять стресс.
— А точнее, чтобы нажраться в дрова, да?
— Я другого способа снять стресс не знаю.
— И о том, что происходило в Карахане, пока ты там летал, ничего не знаешь?
Замбевич беззаботно пожал плечами, словно говоря о том, что его совершенно не колышет, что происходило в Карахане за время его отсутствия.
— Ладно, — обдумав все это, Лео, похоже, пришел к какому-то важному решению. — Тогда пошли.
— Куда?
— Показывать будешь свой звездолет.
— А вы меня теперь не убьете?
— А вот сейчас и решим.
Для жителей Караханского Техаса ущелье, через которое проходила железная дорога, уже давно не представляло никакого интереса. В полукилометре от рельс обнаружился пологий спуск; повозка, управляемая опытной рукой ковбойши, сползла по нему, и оказалась в широком — как палуба авианосца — проходе, с двух сторон возвышались отвесные каменные стены, над головой мерцало усыпанное звездами небо, а под ногами трещала мертвая, пересохшая и лишенная какой-либо растительности почва. Двигаться здесь в кромешной тьме было нелегко, поэтому Казимир и Богданов шли впереди, держа на своих ладонях шарики пламени, освещающие путь, как фонарики — между ними шел показывающий дорогу Замбевич, причем президент, снова оказавшийся в центре пристального
