Позади «Армака» «Залив Даркос» пробивался сквозь брешь, созданную флагманом. Он обрушился на «Святого Воителя» и его запутавшегося товарища, выстрелив бортовым залпом с левого борта, а затем прошёл мимо, углубляясь в неразбериху, дым и бедлам. Позади неё «Нарцисс», один из галеонов Каменного Пика, пробивал себе проход, нанося удары ядрами, прокладывая дорогу к сердцу церковного строя. А за ним шли «Скальный Плёс», «Земля Маргарет», «Гринтри » и «Пена».
Черисийцы поддерживали свой строй с железной дисциплиной, прорываясь через крайнюю церковную линию, но как только они миновали этот упорядоченный строй, хаос, который представлял себе Остров Замка́, окружил их со всех сторон. К ним просто стремилось слишком много церковных галеонов. Избежать их всех было невозможно, и неописуемая неразбериха ночного боя превратила хаос в дикую свалку, в которой ни один человек не мог надеяться разобраться.
Никто не дрогнул. Никто не побежал. Возможно, этого можно было ожидать от военно-морского флота с традициями ИЧФ, но его противники были такими же упрямыми, такими же решительными. Что бы ни говорили о Жаспере Клинтане, выдвигая какие-либо обвинения в коррупции «Группы Четырёх», презирая своекорыстную алчность коррумпированной и продажной церковной иерархии, но в ту ночь на борту кораблей Церкви не было трусов.
Остров Замка́, его офицеры и его люди точно знали, какие действия они намеревались предпринять. Они приняли это с холодной, расчётливой отвагой военно-морского флота с почти непрерывным послужным списком побед, и они сознательно пошли именно на это.
Экипажи Флота Божьего думали, что знают, что их ждёт, но они ошибались. Они тренировались, они практиковались, занимались муштрой, но они никогда не испытывали этого на себе, и ничто, кроме опыта, не могло по-настоящему подготовить их к этому. Сражаясь как человек с человеком, так и корабль с кораблём, они превосходили своих противников во всех категориях, кроме одной: храбрости. Они были напуганы, сбиты с толку, не имея чёткого представления о том, что происходит, и всё же они стояли у своих пушек. Они были менее точны, у них было меньше попаданий, их снаряды были легче, но они поливали черисийцев ответным огнём. И когда имперские черисийские морские пехотинцы взобрались на борта своих кораблей после того, как столкновение сковало их вместе, они встретили их у фальшборта, на сходнях, с оружием в руках и без малейшего сожаления в сердцах.
Последняя отчаянная оборона КЕВ «Королевская Черис» в битве в Заливе Даркос была самым жестоким, самым свирепым сражением грудь-на-грудь в истории Королевского Черисийского Флота.
В эту ночь, в этом месте, на этих залитых красным палубах, Имперский Черисийский Флот нашёл равных себе противников.
* * *
— На всё воля Божья!
Пламя вырвалось из дула пистолета, когда Остров Замка́ нажал на спусковой крючок. Тяжёлая нарезная пуля ударила в лицо Храмового Гвардейца, брызнув кровью, чёрной в лунном свете. Это был второй патрон пистолета, и не было времени убирать его в кобуру, так как товарищ мёртвого гвардейца продолжал приближаться. Остров Замка́ уронил дымящееся оружие на палубу, и его меч прыгнул ему в руку.
— Лангхорн и никакой пощады! — завопил кто-то ещё, когда верховный адмирал парировал абордажную пику гвардейца. Один из его собственных морпехов ударил мушкетом, вонзив штык в бок гвардейца, и Храмовый Лоялист с криком упал.
Остров Замка́ пошатнулся, когда ещё один церковный галеон со скрежетом притёрся к другому борту «Крестового Похода». Вновь прибывший был сильно потрёпан — он потерял бизань-мачту, а фальшборт левого борта выглядел так, словно его расплющил кувалдой какой-то маньяк — но его сходни были черны от матросов и гвардейцев, а сталь тускло поблёскивала в задымлённом свете луны.
— Черис! Черис! — услышал он кричащие голоса.
— Смерть Инквизиции! — проревел кто-то ещё, и он почувствовал дикую, полубезумную ярость своих собственных морских пехотинцев и моряков.
Затем новая волна абордажников хлынула на палубу «Крестового Похода» потоком ненависти и острой стали.
— За мной, парни! — закричал Брайан Остров Замка́ и бросился им навстречу.
* * *
«Сейчас, — подумал Доминик Стейнейр. — Сейчас!»
«Разрушитель» наконец-то прорвался сквозь изломанный церковный строй. По меньшей мере десять его галеонов и галеонов Острова Замка́ стояли рея к рее с галеонами Церкви, орудия дула обжигали друг друга с расстояния едва ли в десять ярдов или даже уткнувшись одно в другое, а яростные абордажные бои перекатывались с палубы на палубу.
И всё же этот остров безумия привлёк ещё больше кораблей Харпара. Они приближались к проникшим внутрь черисийцам, готовясь задавить их прежде, чем кто-нибудь сможет прийти им на помощь. И, в процессе, они создали свободное пространство, брешь, в которую «Разрушитель» мог вести свою усечённую линию позади себя.
— Давай, Стивин! — рявкнул он.
— Так точно, милорд! — прокричал сквозь хаос Стивин Эрайксин, его флаг-лейтенант, и перебежал к левому борту шканцев.
Эрайксин сбросил свою штормовку, когда кончился дождь. Теперь он сунул руку в карман своего порванного, покрытого копотью форменного кителя, извлёк одну из «свечей Шань-вэй» коммодора Подводной Горы и чиркнул ею по казённику карронады. Свеча занялась, вспыхнула и с шипением ожила, и он прикоснулся ей к фитилю любопытного на вид приспособления, прикреплённого к поручню «Разрушителя».
Мгновение ничего не происходило, а затем что-то зашипело и сверкнуло ещё более свирепо. Эрайксин поспешно отступил назад… и самая первая сигнальная ракета, когда-либо использовавшаяся в бою на поверхности Сэйфхолда, описала дугу в ночном небе. Она взмыла вверх, извергая огненный след, который вызвал укол атавистического ужаса у людей, охваченных ограничениями «Запретов Чжо-чжэн».
Если бы на них пахнуло холодом, они бы поняли, что это должно быть. Они достаточно долго работали и тренировались с порохом, чтобы понять, что это всего лишь ещё одно применение знакомого материала. Но всё это действительно застигло их врасплох, и когда высоко над их головами взорвалась яркая, оглушительная вспышка, некоторые из них — люди, которые, не дрогнув, столкнулись с водоворотом воющих снарядов — наконец запаниковали.
Эта паника длилась недолго. Были те, кто понимал, что они видят, несмотря на удивление, и были другие, которым просто было всё равно, какую дьявольщину, порождённую Шань-вэй, смогли притащить с собой черисийские еретики. Они сплотили своих более напуганных товарищей, и интенсивность огня, которая заметно уменьшилась после запуска ракеты, снова начала расти.
Но ракета была лишь предвестником. Только признаком того, что ждало впереди. Когда она взорвалась над головами, десять черисийских галеонов — каждый из вооружённых снарядами кораблей Каменного Пика, которые ещё не погрязли ни в одной из яростных абордажных схваток — прекратили стрельбу.
* * *
— Лангхорн! — ахнул Корнилис Харпар.
«Меч Божий» до сих пор избегал участия в свалке, но теперь его флагман направлялся в котёл, ведя за собой ещё дюжину галеонов, чтобы перекрыть проникновение черисийцев и сокрушить незваных гостей. Адмирал-генерал был так же поражён, как и все остальные, когда с «Разрушителя» с шипением взлетела ракета, но он также был одним из тех, кто сразу понял, что в этом не было ничего демонического. На самом деле, он поймал себя на том, что удивляется, почему такая идея никогда не приходила ему в голову.
Чего он не понимал, так это для чего предназначалась ракета. В течение нескольких минут он действительно надеялся, что это был сигнал к отступлению, что черисийцы поняли, что они слишком малочисленны, чтобы добиться победы. Но потом он понял свою ошибку.
Он смотрел прямо на КЕВ «Король Сейлис», когда пятидесятивосьмипушечный галеон выпустил залп тридцатифунтовых снарядов по КБФ «Святое Писание» с расстояния девяносто ярдов. Только три из двадцати семи снарядов прошли мимо. Два запала вышли из строя — артиллеристы, использовавшие их впервые, не настроили их должным образом. Но остались двадцать два, и даже тесты коммандера Мандрейна не смогли по-настоящему подготовить Каменного Пика и его команды к тому, что произошло после.
