— Такой ткани нет нигде в Барсуме, — сказала она. — Ее делают только здесь и больше нигде.
— Она прекрасна. За нее бы дорого заплатили в других городах.
— Если бы ее продавали. Но мы не имеем сношений с миром над нами.
— Из чего она соткана?
— Когда вы вошли в долину Хор, вы увидели прекрасный лес, растущий на берегах реки Сил. Несомненно, вы увидели и фрукты в лесу, и вам захотелось полакомиться. Но войдя в лес, вы заметили огромных пауков, которые бегают по серебряным нитям. Эти нити очень крепкие, хотя и тоньше женского волоса.
— Да, все так и было.
— И вот из этой паутины выткана эта ткань, очень крепкая и долговечная, как камни, из которых построены дворцы Гасты.
— Женщины Гасты ткут ее?
— Рабы. И мужчины и женщины.
— А откуда вы берете рабов, если вы не общаетесь с внешним миром?
— Многие прибывают сюда из Тьяната. Это те, что приговорены к Смерти. Другие приходят с другой стороны, но мы не знаем, откуда они. Это молчаливые люди. Обычно они настолько потрясены ужасами, которые им пришлось пережить в своем путешествии, что не в состоянии что-либо рассказывать.
— А кто-нибудь из жителей Гасты спускался вниз по реке?
Именно таким путем мы с Нур Аном надеялись найти путь на свободу, Я затаил надежду, что мы доберемся по реке до долины Дор и затерянного моря Корус, откуда в свое время удалось бежать Джону Картеру и Тарс Таркасу.
— Некоторые спускались, — ответила она. — Но они никогда не возвращались, и мы не знаем, что произошло с ними.
— Вы счастливы здесь? — спросил я.
Она попыталась изобразить улыбку на своих прекрасных губах, но я почувствовал, как по телу ее прошла судорога.
Обед был роскошным, пища восхитительной. Возле джеда постоянно раздавались взрывы смеха, так как, когда он начинал смеяться, все угодливо подхватывали его смех. В конце обеда в зал вошла группа танцовщиц. При первом взгляде на них, я чуть не задохнулся. Все они, кроме одной, были ужасно безобразны. А эта девушка была самой прекрасной, какую я когда-либо видел, но ее глаза были полны такой печали, что мне стало не по себе. Танцевала она божественно. А вокруг нее извивались, метались эти несчастные существа. Судя по всему, они должны были вызывать смех у зрителей, но во мне они пробудили только чувство симпатии. Появление этих калек привело Грона в неописуемую радость. Он заливался громоподобным смехом и, чтобы было еще смешнее, швырял в несчастных блюда с едой.
Я старался не смотреть на них, но взгляд помимо моей воли все время обращался туда. Вскоре я понял, что эта уродливость — искусственная. Чей-то злой разум постарался сломать кости, вывернуть тела так, чтобы человеку с извращенным вкусом это казалось смешным. Я смотрел на жуткое лицо Грона, искаженное маниакальным смехом, и думал, что именно он — автор этого злодеяния.
Когда танцоры наконец ушли, рабы внесли три кубка с вином. Два из них были красными, а третий — черный. Черный кубок был поставлен перед джедом, а красные — передо мной и Нур Аном. Затем Грон поднялся, и все последовали его примеру.
— Грон, джед, пьет за здоровье своих гостей, — объявил он, и, подняв кубок, осушил его до дна.
Казалось, что эта церемония завершает обед и нам с Нур Аном нужно выпить за здоровье хозяина. Я поднял кубок, который на сей раз был обычной формы, и выпил вино.
— За здоровье великого джеда Грона!
Затем Нур Ан последовал моему примеру. И тут я почувствовал, что внезапная слабость овладела мною. Теряя сознание, я понял, что вино было отравлено.
Когда я пришел в себя, то обнаружил, что лежу на полу в комнате странной формы. Здесь было единственное окно, забранное решеткой. Но ни одной двери я не заметил. Стены комнаты были задрапированы той самой прозрачной тканью. Рядом со мной лежал Нур Ан, все еще находившийся под действием наркотика.
Снова я осмотрел комнату. Затем я встал, подошел к окну. Внизу я увидел городские крыши. Значит, мы заточены в башню, возвышающуюся над дворцом джеда. Но как нас затащили сюда? Разумеется, не через окно, которое находится на высоте двухсот футов над землей. Пока я пытался решить эту проблему, Нур Ан пришел в себя. Сначала он молчал и только наблюдал за мною с улыбкой.
— Ну? — спросил я.
Нур Ан покачал головой.
— Мы еще живы, — сказал он, — но это единственное, что мы сейчас можем сказать.
— Мы во дворце маньяка, — сказал я. — Я в этом не сомневаюсь. Здесь все живут в постоянном страхе перед Гроном.
— Мы видели слишком мало, чтобы делать заключения.
— Я видел достаточно.
— Эти девушки так прекрасны, — сказал он после паузы. — Я не могу поверить, что такая красота и жестокость могут существовать вместе.
— Может, они просто послушные куклы в руках хозяина.
— Мне тоже хочется так думать.
Прошел день, настала ночь. Никто не приходил к нам, но я кое-что обнаружил. Прикоснувшись к дальней стене, я почувствовал, что она теплая, даже горячая. Видимо, здесь проходила каминная труба. Но пока это открытие для меня не имело никакого значения.
В нашей комнате не было света, и так как Хлорус находился на небе в стороне, противоположной нашему окну, у нас было совсем темно. Мы сидели в полной темноте и были погружены в печальные размышления. Затем я услышал шаги. Они приближались, и наконец затихли возле нашей двери. Что-то заскрипело, и под стеной появилась светлая полоска. Она все расширялась, и я понял, что это поднимается стена. Сначала показались ноги в сандалиях, и, наконец, появились два солдата. Они вошли в камеру, надели нам наручники и повели из камеры. В полном молчании мы спускались по спиральной лестнице, прошли подземные этажи дворца и спустились в подвал.
Снова подвал! Я содрогнулся при этой мысли. Лучше быть заточенным в башне, хотя, конечно, разница была небольшая, но у меня выработалось стойкое отвращение к подвалам.
К тому же, возможно, в этом подвале — кромешная тьма, полно крыс и ящериц.
Лестница привела нас в роскошный подземный зал. Здесь собралась та же компания, что была на торжественном обеде в нашу честь. Тут же восседал Грон на троне. На этот раз он не улыбнулся при нашем появлении. Он сидел, наклонившись вперед, и глаза его были устремлены на что-то в дальнем конце зала. Вдруг мертвую тишину, царившую в зале, прорезал пронзительный крик. Но этот крик был не единственный. За ним послышались еще вопли. Так кричит смертельно раненое животное.
Я посмотрел туда, откуда доносились крики, куда смотрел Грон и увидел обнаженную девушку, привязанную к металлической решетке перед ярко пылающим огнем. Решетка была на колесах, ее можно было придвигать к огню и отодвигать от него. Видимо, когда мы вошли, решетку придвинули, и девушка закричала.
