Гуэни кивнул:
— Дааны тоже согласны. Куай-Гон, вы правы. Мы не можем вести войну против собственных детей.
— Мы не станем с ними встречаться, — в ярости заявил Куай-Гону Нильд. — Я знаю, чего стоят их обещания. Они согласились на встречу, чтобы спровоцировать нас. Скажут нам, чтобы мы разоружились. А потом опять начнут воевать. Слишком легко они сдались. Если мы уступим, они сочтут нас слабыми.
— Они понимают, что вы загнали их в угол, — возразил Куай-Гон. — И хотят вступить в переговоры. Нильд, вы одержали победу. Сумейте же воспользоваться ею.
Сериза скрестила руки на груди.
— Куай-Гон, если бы мы вели себя как дураки, то не одержали бы никаких побед.
Куай-Гон со вздохом отвернулся. С самого своего возвращения он вел спор с Серизой и Нильдом. Безрезультатно. Он никак не мог убедить их.
Оби-Ван сидел за импровизированным столом и смотрел. Он не высказывал своего мнения, не старался разубедить Серизу или Нильда. Куай-Гон с удивлением заметил это. Оби-Ван горячо желал мира на этой планете. Почему же сейчас он отступил? Джедай еще раз попытался вступить с контакт с падаваном при помощи Силы. И опять ощутил пустоту.
Подземный зал, где расположились Молодые, был переполнен — на помощь к ним собрались тысячи подростков из окрестностей. Еще больше осталось наверху, они бродили по паркам и площадям. Молодые мобилизовали силы, принесли с собой еду, какая у них была, и наладили снабжение продовольствием. На то, чтобы накормить всех, уйдет целый день, но ребята твердо вознамерились добиться успеха.
— Как вы взорвали сторожевые башни? — с любопытством спросил Куай-Гон Нильда и Серизу. Этот вопрос волновал его с самого начала. — Их можно разбомбить только с воздуха. Но спиролетам такая задача не под силу. Для этого нужен…
Куай-Гон замолчал и обернулся к Оби-Вану. Ученик медленно отодвинул стул.
Ножки со скрежетом царапнули каменный пол. Оби-Ван встал. Не тушуясь, не отводя глаз, он твердо встретил суровый взгляд учителя.
— Значит, это сделал ты, — произнес Куай-Гон. — Взял звездолет. Взял его, зная, что это единственное средство, на котором мы можем покинуть планету.
Взял, зная, что для Таллы это последняя надежда.
Оби-Ван кивнул.
Сериза и Нильд потрясение переводили взгляд с одного джедая на другого.
Сериза хотела что-то сказать, но передумала. Отношения между учителем и учеником касались только их двоих — и больше никого.
— Оби-Ван, пойдем со мной, — коротко приказал Куай-Гон.
Он провел Оби-Вана в соседний туннель, где они могли поговорить наедине, и помолчал немного, собираясь с мыслями. В этом разговоре не было места обиде. И все-таки она горячей волной вздымалась в душе у Куай-Гона. Мальчик обманул его доверие.
Куай-Гон не знал, что сказать. Его захлестнул водоворот эмоций. Сделав над собой усилие, джедай призвал на помощь все навыки, усвоенные в Храме.
Согласно правилам джедаев, он должен отругать ученика. И сначала описать все последствия его нарушения. Такова была обязанность учителя — изложить все происшедшее беспристрастно, не выдавая собственного суждения.
Радуясь, что вспомнил подходящее правило, Куай-Гон глубоко вздохнул.
— Тебе было сказано, что мы не можем вставать ни на чью сторону.
— Да, — спокойно ответил Оби-Ван. Обязанностью падавана было без споров признавать свою вину.
— Тебе было сказано, что мы должны быть готовы к отлету в любую минуту.
— Да, — ответил Оби-Ван.
— Тебе было сказано, что наша первейшая забота — благополучие Таллы. И всетаки ты поставил под угрозу ее здоровье и жизнь, забрав для опасного предприятия наше единственное средство транспорта.
— Да, — признал Оби-Ван.
Куай-Гон болезненно поморщился:
— Своим поступком ты не только поставил под угрозу жизнь Таллы, но и помешал ходу мирного урегулирования на Мелиде-Даан.
Оби-Ван впервые заколебался:
— Я как раз старался помочь этому процессу…
— Таково твое представление, — возразил Куай-Гон. — Но тебе было приказано не так. Твой учитель и магистр джедаев Йода решили, что вмешательство джедаев на нынешней стадии может настроить против нас и мелидийцев, и даанов и тем самым приостановить мирный процесс. И тебе это было сказано.
Это верно, падаван?
— Да, — признался Оби-Ван. — Это верно.
Куай-Гон помолчал. Он готовился донести до ученика древнюю мудрость отношений между джедаем и его падаваном. Рассказать о правилах, выработанных тысячелетиями. О том, что обет покорности для падавана — не подчинение слабого сильному, а путь к мудрости и смиренной, верной службе.
О том, что его цель — не наказать Оби-Вана и даже не научить его умуразуму, а помочь мальчику выйти на собственную дорогу, поддержать его на трудном пути до тех пор, пока он сам не созреет для участи рыцаря-джедая.
— Мне все равно, — заявил Оби-Ван, прервав его размышления.
— Что тебе все равно? — удивленно спросил Куай-Гон. Обычно падавану после признания своей вины полагалось хранить молчание и ждать, пока мастер не решит, каков же будет следующий шаг.
— Пусть я нарушил законы, мне все равно, — повторил Оби-Ван. — Нарушить их было правильно.
Куай-Гон глубоко вздохнул:
— А обмануть мое доверие — это тоже было правильно?
Оби-Ван кивнул:
— Простите. Но я считаю — да, правильно.
Слова Оби-Вана пронзили сердце Куай-Гона, как острый кинжал. Он внезапно понял, что с самого начала, с того дня, как Оби-Ван стал его учеником, он ждал этой минуты. Ждал, что падаван его предаст. Нанесет удар в спину.
Ожесточал свое сердце, готовился встретить предательство.
Но так и не подготовился.
— Куай-Гон, вы должны понять, — тихо заговорил Оби-Ван. — Здесь я нашел нечто очень важное для меня. Всю жизнь мне говорили, что правильно, а что нет, как поступать, а как не надо. Мне указывали путь. Это великий дар, и я благодарен за все, чему меня научили. Но здесь, в этом мире, все абстрактные рассуждения, которым меня учили, вдруг воплотились во что-то реальное, конкретное. В такое, что можно увидеть. В настоящее дело. — ОбиВан указал рукой на штаб Молодых. — Мне кажется, эти люди — мой родной народ. Их дело — мое дело. Оно зовет меня. Я никогда не испытывал ничего подобного.
Изумление Куай-Гона сменилось горем и злостью на себя. Оби-Ван уходит от него. Ему самому давно следовало сделать первый шаг навстречу. Не забывать, что Оби-Ван — всего-навсего мальчик.
Он заговорил, осторожно подбирая слова:
— Да, положение на планете сложилось такое, что сердце разрывается. Нелегко бросить все здесь, повернуться и уйти. Вот почему я и сделал попытку до отлета наладить отношения между стариками и Молодыми. Но сейчас, падаван, мы должны уйти.
