— Желаю, — сказал робот.
Услышав машинный голос, эльф-гонец вздрогнул и незаметно сложил пальцы левой руки в каком-то непонятном жесте. Должно быть, беложопые так отгоняют нечистых духов. А точнее, тех, кого они считают нечистыми духами.
— Слушай, запоминай и передай все в точности, не исказив ни слова, — провозгласил робот. — Ровно миллион дней исполнилось сегодня с той поры, когда бог Каэссар поклялся служить двуединой человеческо-орочьей расе. Отныне и навеки бог Каэссар свободен от сей клятвы. Оглядел бог Каэссар поля Барнарда, прерии Оркланда и леса Эльфланда, и решил, что пришло время переменить политику, ибо свободен нынче бог Каэссар от древней клятвы. И решил бог Каэссар помочь беложопым эльфам, ибо миллион дней он помогал красножопым людям, а воз и ныне там, и богу это надоело. Так и передай своим комиссарам.
— Э-э-э… — подал голос Джакомо. — Позволено ли мне осведомиться… э-э-э… как именно…
— Ты комиссар? — перебил его робот.
— Нет, — помотал головой Джакомо.
— Тогда не позволено, — заявил робот. — Гонец, чего стоишь? Я все сказал!
— Ступай, Базилио, — приказал Джакомо.
Базилио повернулся и побежал, но не туда, куда отправились остальные эльфы, а прямо на восток, будто собрался так и бежать без остановки до самого Эльфланда. Хотя кто его знает, может и собрался… Лошадей у эльфов нет, они, по идее, должны быть выносливее людей…
— Пойдем в Эльфланд и мы! — провозгласил робот.
— Да, вечером выступим, — согласился Джакомо.
— Не вечером, а сейчас, — возразил робот. — Сейчас!
— Мы не привычны к дневным маршам, — сказал Джакомо.
— Это ваши проблемы, — отрезал робот.
Джакомо не нашелся, что ответить на это. Безнадежно махнул рукой и потопал вслед за ушедшим строем. Длинный Шест зашагал следом, ведя лошадь в поводу. Через некоторое время он спросил:
— А куда мы идем? Гонец-то в другую сторону побежал!
— Надо собрать припасы для похода, — объяснил Джакомо.
Через час они отправились в путь. Эльфы выглядели сонными, то и дело зевали, но работу делали быстро и четко. Очень хорошая дисциплина у эльфов, даже немного страшно становится, когда приглядишься. Не дай боги, начнется с ними война, с такой дисциплиной они весь Барнард поработят… А если у них еще лошади будут…
Они шли колонной: впереди два эльфа-носильщика с огромными рюкзаками, далее Джакомо, тоже с рюкзаком, но поменьше, затем Длинный Шест с лошадью в поводу, эльф-гранатометчик и еще два носильщика. Через некоторое время Длинный Шест предложил:
— Давайте рюкзаки на лошадь навьючим, ей все равно, а вам легче будет.
Джакомо выразил сомнение, что лошадь сможет тащить такую тяжесть. Длинный Шест предложил попробовать, Джакомо спросил, не оскорбит ли это бога Каэссара. Длинный Шест рассчитывал, что робот ответит, что не оскорбит, но робот промолчал. Тогда Длинный Шест сам ответил, что не оскорбит. Робот не возражал.
Когда рюкзаки навьючили на лошадь, эльфы заметно повеселели, кроме гранатометчика, тот, наоборот, помрачнел. Длинный Шест предложил навьючить на лошадь и гранатомет, но Джакомо воспротивился.
В какой-то момент Длинный Шест вдруг понял, что эльфы больше ему не противны. При первой встрече их вытаращенные буркалы с огромными белками и маленькой, будто нарисованной радужкой, кажутся отвратительными, но к этому быстро привыкаешь. А уши-лопухи даже забавны, особенно когда трепещут от порывов ветра, или когда эльф шевелит ими, чтобы лучше слышать что-то конкретное. Кстати, кожа у них вовсе не белая, такая же красноватая, как у людей или орков. Может, у них только жопа белая?
Длинный Шест задал этот вопрос, и Джакомо объяснил, что по жизни эльфийская кожа действительно имеет молочно-белый цвет, но когда эльф попадает под солнечные лучи, его кожа меняет оттенок и становится как у человека или орка. Но только в тех местах, которые были согреты солнцем, а ягодицы у эльфов реально белые. По ходу выяснилось, что эльфы называют себя людьми, а людей — орками. Разницы между людьми и орками они не видят, дескать, красножопые — они и есть красножопые, а какие именно картинки они на себе рисуют — это ничего не значащая ерунда. Эльфы давно заметили, что самой частой картинкой на коже орка являются три жабы, и что орки с такой картинкой никогда не бывают вождями, но эльфы не считают это знание чем-то важным. Любой скотник знает, что у козла рога большие, а у козы маленькие, а то и вообще нет, но скотник не делает далеко идущих выводов из этого знания. Потому что скотнику нет дела до того, какое значения имеют для козла его рога. Скотник твердо знает одно — если рога у животного очень большие, под хвост скотине можно не заглядывать, и так ясно, что самец.
Ближе к вечеру Длинный Шест заметил, что эльфы стали ему даже в чем-то симпатичны. Нормальные человекообразные, с нормальными понятиями, никакие не выползни адских демонов. А потом Длинный Шест вспомнил, как Джон говорил ему: «Они тебе понравятся, и ты с радостью предашь обе человеческие расы», и загрустил.
Эльфы шагали, как заведенные, не выказывая ни малейшей усталости. Это было удивительно — у Длинного Шеста уже ноги подкашиваются, а они идут себе и идут. А ведь по их понятиям сейчас время для сна, они же ночные существа. И зевать почему-то перестали. В какой-то момент Длинный Шест не выдержал и спросил:
— Мы привал делать когда будем?
— Когда будет воля бога Каэссара, — невозмутимо ответил Джакомо.
— Я доверяю своему слуге определять график движения, — провозгласил бог Каэссар.
— Сейчас, — сказал Длинный Шест.
— Уф, — дружно сказали эльфы.
Только теперь Длинный Шест понял, насколько они устали. Они просто не показывали своей усталости перед роботом, которого считают богом. Сила воли невероятная! Ужасный противник будет.
Разводить костер не стали. Джакомо сказал, что воду из ближайшей реки кипятить не нужно, потому что она протекает через благословенный лес (то есть, через гадкое чернолесье), а в такой воде зараза не водится. А еда у эльфов на огне не готовится, ее холодной едят.
Эльфийская еда оказалась неведомым овощем наподобие тертой редьки, но с запахом водорослей и почему-то мяса. Джакомо сказал, что это не овощ, а гриб, притом не человеческий, а аборигенный, его выращивают не на залитых солнцем грядках, а в полумраке чернолесья, на каком-то дерьме. Длинный Шест скорчил брезгливую гримасу, но Джакомо спросил, чем удобряют свои грядки неблагословенные орки, и Длинный Шест не сразу нашелся, что ответить. Хотел было вообще оставить вопрос без ответа, но Джакомо настаивал, и Длинный Шест нехотя буркнул:
