он это делает, когда мы спим?
– Ну, это просто. Когда мы спим, сознательная деятельность мозга отключается.
– Ясно. Меньше помех?
– Да.
– Что ж, гипотеза, как говорится, имеет право на жизнь. А что по этому поводу думает Круклис?
– Он не сомневается в том, что Кронос является инструментом разума.
– Ах, в чем только не проявляется разум!
Мою иронию Мод оставила без внимания.
– Если это правда, то мы наткнулись на проявления очень древнего разума, Сережа. Столь древнего, что даже дух захватывает. Знаешь, как на самом деле называются коллапсары?
– Что значит – на самом деле?
– Ну, как их именуют те, кто старше нас?
– Позволь, позволь. Ты в них веришь?
– Я с ними общалась.
– Надеюсь, в инсайтах?
– Да, конечно.
Я сел.
– Воистину не убежать от идолов! И как они выглядят?
– Выглядят?
– Ну, какой облик принимают в видимом спектре?
– Да так, сгустки какие-то. В четырехмерном пространстве, конечно. Сам узнаешь.
– Черные?
– Всякие. Могут иметь любой цвет, чаще просто сияют. Я видела запись из твоего скафандра, Сережа. То, что ты наблюдал на Феликситуре, мало подходит для роли материального носителя разума. Скорее всего, это был своеобразный зонд.
– Зонд?
– Да. Инструмент тех, кто старше нас, как мне кажется.
– Понятно. И как же называют коллапсары те, кто старше нас?
– Компакт-элементами низшего порядка. Примерно так это звучит по-человечьи.
– Малюсенькие такие элементики?
Мод мимолетно улыбнулась.
– Да. Они являются частями более сложной системы. Парамон полагает… Эй, обучаемый! Что за гримасы?
Я постарался совладать с лицом. Кажется, не успел.
– У кого?
Мод заглянула под кровать.
– Да кроме тебя здесь никого нет.
– Надеюсь.
– Неужели ревнуешь?
– И как ты могла подумать, – возмутился я.
Она посмотрела на меня с насмешкой.
– Уверен?
– Не очень.
– Сильно ревнуешь?
Я вздохнул.
– Очень.
– Да что ты во мне нашел?
Я сбросил с нее рубашку и включил бра. Мод машинально прикрылась ладошками, но тоже не успела. Впрочем, я и раньше успел оценить то, что она закрывала.
– М-да. Выходи за меня замуж.
Она отпрянула.
– Нет, ты нуждаешься в уходе.
– Ага. Хочу бананов.
– В бананах много серотонина.
– Не страшно, меня не убудет. Можешь спросить у Зары.
Мод улыбнулась.
– Это лишнее. Вполне достаточно собственных наблюдений.
– И как?
– Товар качественный, – сдерживая смех, сказала она.
– Вот видишь! Все без обмана. Ну, выходи за меня.
– Сию минуту?
– До завтрака потерплю.
Она ударила меня подушкой.
– Немедленно говори, что во мне углядел!
– Глаза. Ничего нового, любимая.
– Эй, осторожнее с острыми словами.
Глаза у нее блеснули, и она отвернулась.
– Нет, честно, – сказал я. – Страсть хочу жениться.
Спина Мод напряглась.
– Зачем я тебе?
* * *
Три упорных вопроса подряд. Что это значило? Слишком много для кокетства, которого у нее так мало.
Зачем мужчине женщина… Вот спросила! А еще умная. Что тут скажешь?
А сказать надо. Сейчас или никогда. Второго предложения делать не буду, поскольку одного достаточно. Для мыслящих существ мы и без того сексуальны чрезвычайно, прямо странное дело. Побольше бы целомудрия, побольше. Чтобы без неловкости глядеть в глаза тем, кто старше нас.
Иначе что получается?
Мужчина действительно создан для головы, а подчиняется совсем другому органу. Тому, через который женщина им управляет. Но если уж замуж невтерпеж – то лучше сразу и целиком.
– Зачем я тебе?
– Не знаю, – забормотал я. – Так, на всякий случай.
– Что? На какой такой случай?
– Ну… По дому что-нибудь сделаешь.
– Вот наказанье, – сказала Мод. – Нет, каков нахал! Горничная ему нужна, видите ли.
– Да, – согласился я. – Полезно.
Мод разгневалась.
– Вдобавок еще и косноязычен. Ах, что за объяснения я выслушивала в прошлом веке!
– Какие? – насторожился я.
– Неважно. Ухожу немедленно.
Тогда я схватил ее за плечи.
– Оу. Серж! Синяки ведь будут.
Я ослабил хватку.
– Ну и лапищи! Сережа, послушай… дай мне сказать… То есть подумать.
– Да? Как долго?
– Нет, в самом деле, кто так разговаривает… Ты меня сбиваешь…
– Да? Так-так.
– Ну перестань. Вот сейчас инсайт тебя как хватанет!
Я не перестал.
– Да что за ба… баловство такое?
А я – еще пуще.
– Ох!
И она пала.
В нашем веке тоже сносно получается, господа. Да в любом веке получится. Если сумеешь. И вот еще что. Надо внимательно относиться к здоровью. В постели без него делать нечего. А любить одну душу грустно, инсайт меня побери. Только стихи и рождаются.
* * *
На другой день я размышлял о содеянном.
Пока голова временно вернулась на место, хотелось узнать, каких отношений хочу. Поскольку это следовало сделать еще до грехопадения, к теме я отнесся усердно и добросовестно. Как истинный научный зануда, начал с исторического обзора проблемы.
«…и прилепится человек к жене своей…» Вот так. Существовали на Земле такие особи – жены человеков. Для прилепливания. Чересчур это, разумеется. Тем более в нынешнее время. Да и поисчезали они куда-то, такие вот удобные особи для прилепливания. В ходе борьбы за равноправие, которую в конечном счете они выиграли.
Однако же полное равенство полов есть заблуждение, вредное для цивилизации. Это стало до крайности понятно в двадцать первом веке, когда многострадальное человечество пережило разгул женской эмансипации.
Раньше и больше всего досталось североамериканцам. Выхода не было. Потомки гордых ковбоев освоили работу по кухне, уборку, стирку, воспитание детенышей. Им запрещались проявления галантности и куртуазности, что расценивалось как утонченная форма дискриминация со стороны сильного пола.
Слабый пол тем временем с потрясающим успехом осваивал профессии прокуроров, финансовых воротил, политиков, полицейских, солдат, и даже гангстеров. Реванш за тысячелетия мужской гегемонии произошел. Да еще как! Под его мощью дал трещины такой оплот антифеминизма, как ислам.
Если в конце двадцатого века саудовскую принцессу казнили за нарушение канонов, то столетие спустя ее же причислили к лику святых, а советы улемов наполовину состояли из женщин. Но при всем уважении к их правам, выстраданным бесчисленными унижениями, историческими обидами, правам, заслуженным уже одним долгом деторождения, нельзя забыть об издержках очередной революции.
* * *
Плоды победы есть соблазн. Победители никогда не довольствуются строго необходимым, они берут больше. Сначала – для подстраховки, а потом входят во вкус. И в этом женщины ничуть не лучше мужчин. А иногда опаснее.
Собственно, игрек-хромосома, определяющая принадлежность к мужскому полу, является искалеченной в ходе эволюции хромосомой икс. Потеря одного из четырех хвостиков бесследно для сынов Адама не прошла. Они приобрели превосходство в физической силе, кое-что из отдельных качеств интеллекта, зато хуже контролировали половое влечение, что и явилось основой для порабощения.
Мало того, ущербная хромосома сделала нас жертвами гемофилии, дальтонизма, источниками специфического запаха,
