Они немного помолчали. Мимо в темноте проходили невидимые люди, позвякивало оружие. Вдалеке слышался шум автомобильных моторов и мелькал синий свет фар.
– Где ты его будешь искать ночью? – сказал наконец капитан, понявший, почему Виктор не уходит на паром. – До него отсюда километра четыре. – Он немного подумал и спросил: – Как ты его найдешь? Темно же. У тебя приказ какой был? Ждать, когда за тобой прилетят? Вот и жди себе. Только лучше на том берегу жди. Ведь ночью за тобой не прилетят, так?
– Не прилетят, – грустно ответил Виктор. – Жалко самолет-то. Если до немцев километров пять, то они его захватить могут. – Он немного помолчал, потом, осененный идеей, спросил: – У вас машина есть? Его можно погрузить и попытаться вывезти…
– Ну, ты насмешил, – коротко хохотнул сапер, – нет у меня машины, все на том берегу. Да и была бы – не дал. Глупая это затея. И самолет свой не найдешь, и машину мою заодно угробишь. Попал ты, братец. А что, за истребитель твой сильно спросят? Хотя, чего это я спрашиваю. – Он хмыкнул. – Может спалишь его? Ну, чтобы немцам не достался.
– Спалить можно, – в голосе у Виктора энтузиазма не было ни на грош. Меньше всего ему сейчас хотелось идти и искать истребитель. Слепому на один глаз, с побитым организмом, ночью, под носом у немцев лазить в поисках своего самолета. Великолепнейшая перспектива! Формально его можно было и не искать – никто не давал приказа охранять истребитель, было велено ждать. Но и оставить все как есть было чревато. Мало ли как отнесутся к тому факту, что «Як», пусть и неисправный, попадет в руки к врагам? Повернуть ведь могут и так и этак. Да и приказ номер 227, как он помнил, должен был появиться со дня на день. А это тоже может добавить кое-кому аргументов, и объясняться с особистами не хотелось.
Несколько секунд он боролся сам с собой, потом в никуда буркнул:
– Водку? Теплую? Из мыльницы? Конечно, буду! Надо бы поискать…
Капитан весело хмыкнул.
– Может, бойца мне дадите? – попросил Виктор. – Из тех, кто на месте моей посадки был. Чтобы долго не искать…
– Бойца? – Судя по тяжкому вздоху, никакого энтузиазма со стороны сапера это предложение не встретило. – Не-е, бойца я тебе тоже не дам – сейчас на переправу пик нагрузки. Но помогу, чем смогу. У тебя же компас есть? Вот смотри, твой самолет был примерно вон там…
Через десять минут Виктор уже ковылял по степи, вся помощь выразилась в том, что ему дали винтовку с одной запасной обоймой. Помощь эта была весьма сомнительная – одной винтовкой много не навоюешь, да и Саблин больше предпочитал пистолет, но эта тяжелая длинная дура вселяла уверенность, вдобавок ее можно было использовать вместо посоха. Чем дальше он отходил от станицы в степь, тем меньше ему нравилась вся эта затея. Какой смысл блукать в темноте, рискуя поймать свою пулю? Ради избитого и искалеченного самолета? Да какой с него прок? Будь даже он целым, то все равно представлял бы собой сомнительную ценность для немцев, наверняка они уже захватывали исправные самолеты этого типа. А уж в нынешнем состоянии он мог послужить им только фоном для фотографий. Как пляжная обезьянка.
Он шел уже почти час, однако никакого самолета не попадалось. Позади над переправой слышался грохот бомбежки и висели люстры САБов, ярко освещая ночь. Впереди было тихо и темно, только изредка щелкал одиночный винтовочный выстрел или стучала короткая пулеметная очередь. Ходить с одним видящим глазом оказалось весьма сомнительным удовольствием – мир резко сузился и стал каким-то плоским.
Искал самолет он долго, часа два, совершенно выбился из сил, пока наконец не разглядел в лунном свете темнеющее вдалеке пятно истребителя. Обрадованный, он поспешил туда и вскоре уже стоял рядом, всматриваясь в знакомый силуэт. Самолет было жалко. За то время, что Виктор провел в его кабине, он уже успел сродниться с этой некогда грозной, а теперь беспомощной машиной. Но ее нужно было добить, хотя бы из милосердия.
Бензиновая лужа под крылом уже успела испариться, но трава там вспыхнула лихо, сразу осветив окрестности. Пламя начало лизать крыло, сжигая перкаль обшивки, расползалось все сильнее. Он отошел подальше, опасаясь взрыва баков.
Над головой засвистело резко и зло. Виктор даже не успел испугаться, рефлекторно упал на живот и лишь потом услышал резкий треск пулемета. Пулемет бил короткими очередями, пули свистели совсем рядом, с легким треском выкашивая бурьян, стучали по земле. Самолет разгорелся вовсю, широко освещая степь, и Виктор пополз по траве, стараясь оказаться как можно дальше от освещенного круга.
К первому пулемету присоединился второй, но это уже был знакомый голос нашего «максима». Пару минут они бодались, посылая в темноту свинец и заставляя Виктора врастать в сухую жесткую землю, но вскоре затихли. Он сразу стал на четвереньки и в такой позе заковылял в ту сторону, откуда стрелял наш пулемет. На четвереньках оказалось быстрее, чем ползком, но все равно ничего не видно – высокая трава не позволяла ничего разглядеть. Но это было все же лучше, чем вставать во весь рост.
Позади бабахнуло, осветив степь яркой вспышкой – взорвались топливные баки. Пулеметы сразу же ожили и принялись истерично долбить в темноту, снова вынудив Виктора вжиматься в землю. На «Яке» тоже начали рваться остатки боезапаса к ШКАСам, добавляя шума. Пару минут он выжидал, распластавшись, прежде чем все затихло.
Он еще долго полз на четвереньках, прежде чем решился встать во весь рост. Встал и сразу же увидел буквально в нескольких метрах от себя невысокий холмик со стоящим на нем пулеметом «максим». Около пулемета неподвижно лежало два человека, судя по ровному дыханию, спали. Он пригляделся внимательно, но спящие, скорее всего, были нашими.
«Однако номер, – подумал он. – Ну и порядочек в войсках. Пулемет, что ли, украсть? Интересно, где его можно продать, а главное – почем?» Виктор представил себя стоящим за рыночным лотком с пулеметом и хрипло рассмеялся.
Один из спящих зашевелился и, приподнявшись, замер, смотря на направленную ему в грудь винтовку.
– Ты хто? – наконец хрипло прошептал он, и этот шепот в тишине прозвучал криком.
– Это ты кто? – не удержавшись, переспросил Виктор. Винтовка в руках была аргументом в пользу того, что вопросы здесь должен задавать он.
– Красноармеец… Гнедых-х, – проснувшийся запнулся и принялся кашлять, с клекотом всасывая воздух. Откашлявшись, он несколько секунд хрипел и снова сказал: – Гнедых Иван Власович. Красноармеец.
– А чего это вы, товарищ, спите?
– А чего мне, песни петь? – зло просипел красноармеец. Второй тоже проснулся и, приподнявшись на локте, рассматривал Виктора.
