— Подрабатываешь на стороне? — удивился Харон. — Тебе что, Круг мало платит?
— Да так… — смутился наемник, — одна мелкая халтурка подвернулась. Толкача шлепнул. За него сталкеры очень неплохо платят.
— За шкуру?
— Нет, за голову!
— А что за зверь такой?
— Мутант! Получеловек. Явились в метро пару лет назад со стороны Пятихаток. Их рейдеры используют, чтобы волю людей подавлять, берут жертв еще тепленькими без единого выстрела. Я ведь как раз по этим тварям и специализируюсь. Профессиональный охотник, так сказать. Вот мне сталкеры одного урода и заказали, он якобы кого-то из их братии завалил. Решили, значит, отомстить. Непросто было нужного мутанта вычислить, но я смог — недаром ведь лучший.
— Да, многое изменилось…
— А ты, кажется, уже шесть лет из своего форта носа не показывал?
— Семь.
— Как поживает наш удалой полковник?
— Не кашляет.
— Ну, дай бог ему здоровья и долгих лет жизни.
— Что это ты сегодня такой щедрый?
— Так я ведь при патронах! — рассмеялся наемник, нетерпеливо подавая знак армянину налить по-новой. — Знаешь, я тут недавно в метро одного чудного мужика встретил. С гитарным кофром, представляешь. Думал, ну все, нашел я для нашего Харона электрогитару. Ты ведь давно мечтаешь ее в руках подержать. Но радость оказалась преждевременной, этот странный тип в кофре вместо гитары СВД таскал. Такая вот история…
Неприятный холодок пробежал вдоль позвоночника. Харон резко подался к отпрянувшему от неожиданности Фишеру.
— Как выглядел тот мужчина? Длинные черные волосы, где-то за сорок, кожаный плащ, шнурованные кожаные штаны?
— Но откуда ты?.. — изумленно уставился наемник, напрочь забыв о пиве.
— Это отец искомого мальчика!
— Матерь божья! — Фишер схватился за сердце. — Да ведь он был почти у меня в руках. Хотя постой… постой… он, кажется, что-то рассказывал мне о сыне. Ну, конечно же! Сына захватили работорговцы на станции Южный Вокзал. Ну и совпадение, чтоб мне провалиться…
— Мир тесен, — меланхолично заметил апологет. — А в нынешние времена данное выражение приобретает особый смысл.
— Значит, мальчик у рейдеров, вот же незадача! — наемник разочарованно сплюнул на пол.
— Может, нитроглицеринчика дать? — участливо предложил Харон. — У меня с собой. А то на тебе прямо лица нет.
— Спасибо за заботу, но не нужно, — покачал головой Фишер. — Моторчик у меня еще о-го-го, лет десять протянет, если какая-нибудь тварь раньше времени за пятку не тяпнет.
— За пятку-то еще ничего, — улыбнулся апологет. — Хуже, когда сразу за голову.
— Итак, планы меняются, — наемник мрачно глядел на мохнатого армянина, подливающего в опустевшие кружки фирменное зеленое пойло.
Когда тот удалился, Фишер торжественно изрек:
— Я уведомлю наших людей. Все силы будут брошены на отслеживание любых действий и перемещений работорговцев. Особенно что касается продажи людей. К местным ты, понятное дело, мальчишек смотреть не ходи… Эх, зря только патроны выбросил! Впрочем, что теперь горевать. Легко пришли, легко ушли. Ты это, Харон, двигай в сторону Советской. Там на поверхности главный невольничий рынок. Если мальчишка где-то и объявится, то только там. Да и это… смотри, с фашистами поосторожней, а то что-то уж больно круто они взялись в последнее время за свой любимый паспортный контроль. Напрочь перекрыли Северную улицу, всех тщательно проверяют. Я целые сутки у них в «обезьяннике» просидел, пока мои документы изучали. Похоже, подозревали во мне еврея. Кто-то у них там пропал: не то перебежчик к коммунистам дернул, не то шпионов ловят, хрен поймешь. Надеюсь, у тебя с ксивами все в порядке?
— В полном! — заверил Харон.
— Вот и славненько. Что и говорить, полезная у нас с тобой вышла беседа. Уйму времени сэкономили, не говоря про нервы и ресурсы.
— Ты и впрямь это сделаешь? — прищурившись, спросил апологет, внимательно следя за выражением лица собеседника.
— Сделаю, что? — прикинулся шлангом Фишер.
— Убьешь ребенка?
— А что делать? — скорбно вздохнул наемник. — Приказы вышестоящего начальства не обсуждаются.
— Вот так просто возьмешь и прикончишь? — все допытывался апологет. — Как давешнего мутанта?
— Нет, ну что ты… — улыбнулся Фишер. — Мутанта я из арбалета завалил. Мальчишка — совсем другое дело, он у меня долго мучиться не будет.
— Ну ты зверь!
— А что делать? — повторил наемник, грустно кивая. — Работа у нас такая. Мы ведь санитары нового мира. Кто-то ведь должен дерьмо за другими убирать?
Харон не ответил.
У Даньки просто глаза разбегались. Еще ни разу за недолгую жизнь ему не приходилось видеть стольких людей под открытым небом, собранных в одном месте и торгующих самыми разнообразными товарами.
— Настоящий Вавилон, смешение языков, — непонятно пошутил Семен Степанович, показывая спасенным детям Площадь Конституции.
Что он имел в виду, Даня не понял. Равно как и Гарик. О шестилетнем Ромке и говорить нечего. Совсем малой, ему только осенью предстояло пойти в школу. Расспрашивать солдата не стали. Не все ли равно, что это за Вавилон такой и почему там смешивались языки. Хотя представить картину, когда куча человеческих языков перепутывается между собой, как-то не получалось.
Площадь Конституции, располагавшаяся рядом с выходом Советской, была крупнейшим торговым центром нового Харькова. Сюда стекались челноки с товарами со всех концов бывшего города-двухмиллионника. Подконтрольная конфедератам территория включала Бурсацкий Спуск, Спуск Соборный и улицу Квитки-Основьяненко. Здесь производилась львиная доля всех пищевых продуктов и фильтров для респираторов. В кое-как восстановленных зданиях располагались свинофермы и птицефабрики. Разводили даже коз, главный поставщик свежего молока и сыра.
Семен Степанович ушел, как он сказал, утрясать кое-какие важные вопросы, пообещав вскоре вернуться. Ему следовало доложиться о результатах превентивной боевой операции против расплодившихся в подземке мутантов (так называемой «весенней зачистке» туннелей), сдать оружие и добытые у рейдеров трофеи, выправить мальчишкам разрешение на посещение территории конфедератов и тому подобное. Все эти процедуры займут некоторое время, а пока дети могут осмотреться и перекусить. На «перекус» солдат выдал три патрона от АКМ, сказав, что этого вполне достаточно.
Универсальной валюты и впрямь хватило на целых шесть пирожков. Горячих и больших, с Данькину ладонь. Что в них за начинка, мальчишки так и не разобрали, живо проглотив лакомство. Но что-то соленое и очень пряное, потому как после еды тут же захотелось пить.
