— Погоди-погоди! — Денис вскочил и схватил Ирму за руку. — Последний вопрос. Только ответь мне честно, поняла? Никаких розыгрышей или дурацких шуток! Смотри мне в глаза и скажи, какое сегодня число.
— Двадцать восьмое марта, — испуганно ответила Ирма и попыталась выдернуть руку.
— А год? Какой год?
Она попятилась и еле слышно выдавила:
— Сорок пятый.
Денис долго, как оглушенный, смотрел ей в глаза, затем нехотя отпустил руку, подошел к окну и выглянул наружу. Перед ним раскинулось поле, по которому он недавно шел. Дальше тянулся лес. Ничего необычного. Безликий весенний пейзаж, каких много где-нибудь в лугах Ленинградской области.
Он в сердцах ударил кулаком в стену и выкрикнул:
— Не верю! — Затем, спохватившись, бросился в подвал. — Я сейчас выведу тебя на чистую воду!
Он вспомнил, что видел там газеты. А на газетах всегда есть дата выхода! Пусть они и не на русском языке, но число и год он уж как-нибудь разберет?
Денис разорвал подшивку, поднес пестрые листы к свету и взглянул на даты. Газеты были разными. Их собирали не один год. Были и свежие — сорок пятого, были и позапрошлогодние — сорок третьего года. А еще у всех рядом с названием красовался орел, раскинувший крылья и вцепившийся когтями в кольцо со свастикой внутри. Все еще не веря увиденному, Денис даже попробовал порвать несколько листов, и они разорвались с противным треском, как обычные газеты.
Он тяжело поднялся по ступеням, присел рядом с Ирмой, гревшейся у буржуйки, немного помолчал, потом обронил безразличным, пустым голосом:
— Ты мне можешь не верить, но я знаю, что сейчас две тысячи одиннадцатый год. И сейчас жаркое лето. А вот это все — это мой бред. И ты тоже.
— Тебя, наверное, контузило. Удивительно, что ты помнишь свое имя. Иногда люди даже это забывают. Тебе нужно отдохнуть. В соседней комнате на полу есть матрац, ляг, поспи. А я соберу снега, вскипячу воду и попробую положить тебе на грудь горячий компресс.
Ирма ушла, а Денис продолжал сидеть и смотреть на огонь. Мозг, вместо того чтобы хаотично метаться в поисках выхода, тупо застыл, будто скованный льдом. Не в силах переварить увиденное, он просто отключился и перешел в режим ожидания более реалистичной информации.
— Прячься! — вбежала вдруг назад Ирма.
— Зачем?
— Там солдаты! Беги в подвал, а я потушу печь!
Денис выглянул в окно и увидел двух солдат в защитных гимнастерках и серых телогрейках. В руках у них были старинные ППШ с круглыми дисками. Солдаты бежали к дому, очевидно успев заметить Ирму. Один направился к входу, другой пригнулся под окнами и пошел в обход.
— Ну же! — ждала его у входа в подвал Ирма.
— Ты иди, а я здесь останусь.
При виде оружия у Дениса включился инстинкт самосохранения, запустивший армейские знания и рефлексы. А первый из них гласил: нельзя лишать себя маневра, забившись в подвал с единственным выходом.
— Сиди тихо, а я здесь побуду.
Он закрыл за Ирмой дверь в подвал и вернулся в коридор. Прижавшись к дверному косяку, Денис замер, ожидая гостей.
— Тимоха! Я видел, она забежала в дом! — крикнул кто-то под окном. — Ты иди с крыльца, а я здесь покараулю, чтоб не сбёгла!
Невидимый пока Тимоха отозвался совсем рядом, через стену:
— Не сбежит, Гаврила Иваныч! Я уже в доме! Может, гранату бросить?
— Не дури! Девчонки испугался?
За дверью скрипнули шаги, и Денис увидел тень, застывшую на пороге. Тимоха немного потоптался там, наконец решился и шагнул внутрь. Перед Денисом появился черный ствол, затем рукав телогрейки. Пропустив солдата еще немного вперед, он мягко взял автоматный ремень, а затем мощным ударом подсек ему ноги, подбросив сапогами кверху. Тимоха выполнил в воздухе изящный кувырок и рухнул на спину, оставив автомат в руках Дениса.
— Тихо, — прошептал, придавив ему грудь коленом, Денис. Два пальца он вонзил солдату в кадык, не давая возможность крикнуть. — Тихо. Дернешься, сверну шею. Понял?
Тимоха, не в силах кивнуть головой, часто заморгал глазами.
— Вот и молодец. А сейчас зови. — Денис ослабил хватку и для убедительности легонько двинул солдату в ухо.
— Гаврила Иванович, — испуганно захрипел Тимоха, тараща глаза на занесенный над ним кулак.
Призыв получился слабеньким и хриплым, но Гаврила Иваныч его услышал и засмеялся:
— Чего ты там сипишь! Поймал уже что ли?
На крыльце застучали частые шаги сапог. Вбежавший Гаврила Иванович со света не сразу рассмотрел в ногах Тимоху и, получив удар в затылок, тут же распластался рядом.
Денис сорвал у обоих с поясов гранаты, отшвырнул их в угол, затем отложил в сторону два автомата и присел на корточки рядом:
— Лежим тихо и отвечаем на вопросы. Вы кто такие?
Гаврила Иваныч услыхал родную речь, радостно расплылся в улыбке:
— Так мы это… свои! Своих, что ли, не признал?
— Лежать! — Денис слегка двинул кулаком под обвислые усы дернувшегося было встать Гаврилу Иваныча. — Свои — это которые?
— Так это… тридцать вторая рота. Слыхал, наверное, бывшая штрафная? Служивый, дай нам встать, видишь же, что свои.
— Не дергайтесь. А сейчас быстро ответили — какое сегодня число?
Тимоха с Гаврилой Ивановичем переглянулись, и Тимоха растерянно прошептал:
— Двадцать восьмое…
— А год?
— Сорок пятый. А ты кто, добрый человек? Мы же видим, что наш. Ты только того… не убивай нас. Если ты из этих… из перебежавших или полицаев, так это тебе потом зачтется. Я сам за тебя вступлюсь, если понадобится.
— Да-да! И я свое слово замолвлю, — вставил Гаврила Иванович. — Ты только это… не дури.
— Заткнулись оба! — прикрикнул на них Денис. — Что здесь делали?
— Так это… зашли водички попросить. Проходили рядом и заглянули. Ты нас отпусти, и мы дальше пойдем. Давай и ты с нами, если хочешь.
Денис долго глядел на Тимоху и Гаврилу Ивановича, пяливших на него глаза, затем поднялся, закинул автоматы на плечо и кивнул на дверь:
— Проваливайте.
— Ага, ага! — торопливо вскочил на ноги Гаврила Иваныч. — Только ты это… автоматы нам верни. А мы никому не скажем, что ты здесь прячешься. Без автоматов, сам понимаешь, нам назад никак нельзя. Отдадут под суд за утерю оружия. Верни нам… а?
— Вы еще здесь?! — прикрикнул на него Денис. — А ну бегом отсюда, а то передумаю!
Загремев на крыльце сапогами, солдаты выбежали во двор. Денис проводил взглядом их бегущие через поле фигуры, затем постучал Ирме:
— Все уже! Выходи!
Она осторожно выглянула и спросила:
— Мне показалось, что я разговор слышала или не заметили?
