— Там. — Денис кивнул на дверь.
На всякий случай ему накинули на завернутые назад руки веревку и повели через поле, тем же путем, которым он пришел сюда. Денис узнал щит с обращением к воинам Красной армии, потом пошли пятна грязного снега. Ему даже показалось, что он увидел след собственной босой ступни. Поле закончилось, показалась редкая полоса только начавшего зеленеть весеннего леса. Из-за веток выглянула врытая в землю пушка. Дальше появились укрытые маскировочными сетями крыши бараков, и они вышли на обширную, изрытую следами гусениц поляну.
— Ведите его к Ершову! — кивнул конвоирам капитан. — А вы вдвоем ко мне в штаб! — показал он на Гаврилу Иваныча и Тимоху.
Дениса привели в низкий, наполовину врытый в землю дом, добрую половину которого занимала сооруженная на скорую руку камера для арестованных. Окна были наглухо заколочены досками, и потому внутри царила глубокая темнота. Единственный лучик света пробивался через небольшое зарешеченное окошко в двери. Прищурившись, он замер на пороге, сразу почувствовав под ногами толстый слой сена. Внутри был кто-то еще. Денис пока не мог никого разглядеть, но отчетливо слышал шуршание по углам.
— Надо же! Да у нас пополнение! — услышал он из темноты, и навстречу ему поднялся темный силуэт. — Иди прямо. Здесь есть свободное местечко.
Наконец глаза привыкли к мраку, и Денис начал различать еще один человеческий контур, лежавший в дальнем углу.
— Иди, не бойся, — подсказал ему уже знакомый голос. — Добро пожаловать в нашу нору. Света нет, а огонь нам не положен. Так что привыкай как есть. — Рядом стоял худощавый, ростом чуть выше Дениса, в полевой форме с матовыми звездами на погонах офицер и протягивал ему руку.
— Капитан Беляев. Владимир Иванович, — представился он, дождавшись, когда Денис наконец-то его рассмотрит и ответит рукопожатием.
— Капитан-лейтенант Заремба. Денис.
— Морячок что ли? А чего не по форме?
— Так получилось.
— Получилось!.. — хмыкнул Беляев. — А у нас тут твой коллега есть, только с другой стороны.
Теперь Денис увидел, что помещение перегорожено дырявой деревянной стеной. За ней кто-то шевелился.
— Кто там? — кивнул он в угол.
— Тоже моряк. Только фриц.
— Фриц?
— Ага, немец. От нас отгородили, чтобы не убили его ненароком.
— А это кто? — Денис указал на человека, лежавшего у стены.
— Это рядовой Сулак. Сулак, ты хотя бы зад приподними! Офицер к тебе обращается!
— Здесь мы все равны, — недовольно пробурчал Сулак, но поднялся, одернул гимнастерку и молча пожал протянутую руку.
На вид он выглядел гораздо старше Дениса, и рука была грубая, шершавая, будто выструганная из полена. Решив, что церемонию знакомства можно считать оконченной, Денис прошел вперед и повалился на сложенное горой под стеной сено.
— Запасливый был хозяин, — присел рядом Беляев. — Раньше это ферма была. Жаль чужого труда. Чтоб такие запасы сделать, нужно как следует попотеть.
— Все они эксплуататоры! — ответил из темноты Сулак. — Столько соломы одному не собрать. Тут целое стадо коров было. Точно батраки на него спину гнули.
— Как знать, как знать, — возразил Беляев, но спорить не стал.
— А вы, Владимир Иванович, где служите? — спросил Денис. Присмотревшись, он попытался разобраться в незнакомых знаках различия, но не смог.
— Да так, в пехоте, — хитро усмехнулся Беляев.
И в этой хитрой улыбке таился главный ответ.
Капитан Владимир Иванович Беляев служил в специальном отделении Главного разведывательного управления Генерального штаба Красной армии. Оно было создано в конце войны и занималось поиском научных технологий, технических новинок и ученых нацистской Германии. Когда уже всем стало ясно, что до полного поражения остались считанные дни, разведки стран-союзниц активизировали свою работу в погоне за огромным мозговым потенциалом немцев, превратившимся теперь в самую ценную валюту. Лихорадочный сбор технических материалов и компетентных специалистов стал для Америки, Англии и Советского Союза приоритетнейшей задачей, определяющей развитие их собственной науки на ближайшие годы.
Еще не пала Прага, а в Берлине растерявший былую бесноватость, усталый фюрер чертил на карте контрудары уже несуществующих дивизий, и на головы англичан все еще падали ракеты ФАУ-1 и ФАУ-2, а за их создателями уже велась ожесточенная охота. За каждым поименно. И не для того, чтобы отомстить за гибель своих граждан или предать их международному суду. А затем, чтобы с их помощью создать свои собственные ракеты и уже потом грозить странам, которые были пока еще союзникам. Соратники Беляева метались по уже освобожденной от нацистов территории Европы, с риском для жизни переходили линию фронта, вербовали осведомителей среди немцев, чтобы добыть хоть крупицу информации о новых технологиях, а еще лучше — об их создателях.
Американцам было легче. Убегая от Красной армии, ученые сами шли к ним в руки. Президент Гарри Трумэн лично подписал распоряжение о начале операции «Скрепка», главной задачей которой был сбор и переброска в Америку всего научного и технического потенциала уже практически поверженной Германии. Возглавил эту работу ничем не примечательный майор инженерных войск Роберт Стейвер, создав знаменитый список Стейвера, в который вошли все ученые, представляющие хоть какую-нибудь ценность. Звездным его часом станет захват всей группы создателей грозных ракет ФАУ во главе с руководителем Вернером фон Брауном. Эвакуировав из ракетного центра в Пеенемюнде всю документацию и оборудование, фон Браун сам придет к нему в руки.
Впоследствии Сталин будет в ярости. Как могло такое произойти, что мы взяли Берлин, мы взяли Пеенемюнде, но все ученые достались американцам?
Первостепенное значение имели разработчики ракет, конструкторы реактивных самолетов и электрических лодок, физики-теоретики, ученые-медики. В Кенигсберге не было ни первого, ни второго, ни третьего. А потому направление капитана Беляева считалось малоинтересным и неперспективным. Командованию ГРУ было известно, что в городе велись некие работы по изучению оккультных наук, мистических обрядов и особых способах влияния на мозг нетрадиционными методами, но прагматичной советской науке все это было чуждо. Интерес вызывала разве что возможность создания в будущем психотропного оружия. Позднее станет известно, что на изучение мистических наук немцы затратили больше средств, чем американцы на создание атомной бомбы. В дальнейшем правительство СССР отдаст Америке тонны книг и древних манускриптов, захваченных Красной армией, в обмен на станки, машины и прочее железо.
