Сообщение повторили два раза. Я отправился полежать несколько минут, пока Мэригей показывала свой синяк медику и оружейнику. Прошу заметить, я совсем не ревновал.
Брифинг проводил капитан «Годовщины».
— К сожалению, ничего хорошего сообщить вам не могу. Шесть дней назад преследующий нас корабль тельциан выпустил снаряд-ракету. Первоначальное ускорение его составляло восемьдесят g.— Капитан сделал паузу.— Примерно через сутки ускорение снаряда возросло до ста сорока восьми g.— Всеобщий вздох.— Вчера оно подпрыгнуло до двухсот трех g. Все вы знаете, что это в два раза превосходит ускорение вражеских ракет во время нашего последнего боя.
Мы выпустили четыре ракеты по четырем наиболее вероятным, в соответствии с прогнозом нашего компьютера, будущим траекториям тельцианского снаряда. Один из них прошел очень близко от снаряда, пока мы выполняли маневр ухода. Мы уничтожили тельцианский снаряд на дистанции в десять миллионов километров отсюда.
Десять миллионов — это ведь почти рукой подать.
— Единственное, чему можно порадоваться, так это результатам анализа взрыва. Судя по всему, мощность заряда у тельциан не увеличилась. Видимо, их достижения в области систем тяги не соответствуют достижениям в области поражающих зарядов. Или они не считают необходимым увеличивать мощность взрыва.
Здесь мы впервые сталкиваемся с проявлением весьма важного физического эффекта, который до сих пор рассматривался только теоретиками. Вот вы, скажите мне,— он указал на Негулеско,— сколько времени прошло с тех пор, как мы впервые впрямую столкнулись с противником у Альфы?
— Это зависит от системы отсчета,— с готовностью ответила Негулеско.— С моей точки зрения, прошло восемь месяцев, сэр.
— Совершенно верно. Из-за релятивистского замедления времени вы потеряли около девяти лет, пока мы маневрировали между прыжками. Следовательно, в инженерном смысле этот тельцианский крейсер явился из... нашего будущего,— Он сделал паузу, чтобы все смогли обдумать услышанное.
— И чем дальше, тем с ходом войны эта разница между субъективным и объективным временем будет становиться все более заметной. Поскольку тельциане в равной степени с нами подвержены действию законов теории относительности, эффект будет играть им на руку так же часто, как и нам.
Но в данный момент преследуют нас, и чем больше будет уменьшаться дистанция между нами, тем выше риск. Тельциане в конце концов могут нас просто расстрелять.
Мы решили попробовать одну хитрость. Как только дистанция сократится до пятисот миллионов километров, вся команда ляжет в противоперегрузочные оболочки, и мы доверим наши жизни логическому компьютеру. Компьютер произведет сложную серию внешне случайных изменений в скорости и направлении полета.
Скажу вам откровенно. Если у тельциан всего на одну ракету больше, чем у нас, они могут нас прикончить. Пока они выпустили только одну. Вероятно, не хотят тратить боеприпасы зря,— Он нервно промокнул лоб,— А возможно, у них была всего одна. В таком случае они у нас в руках.
Как бы там ни было, весь корабельный персонал и команда должны быть готовы залечь в оболочки по десятиминутному предупреждению. Когда дистанция сократится до биллиона километров, все должны находиться в противоперегрузочных камерах, готовые лечь в оболочки. Мы не можем ждать ради одного человека.
Вот все, что я могу сказать. А вы, подмайор?
— Я поговорю со своими людьми позже, капитан. Благодарю вас.
— Разойдись.
Никаких «так-растак» и прочей ерунды. Флотские считают подобные штучки ниже своего достоинства. Но мы продолжали стоять по стойке «смирно» — все, кроме Скотта,— пока капитан не вышел. Потом какой-то чин еще раз сказал «разойдись», и мы повалили из комнаты. Я отправился в наш холл выпить сои, поговорить с ребятами и, может, что-нибудь разузнать.
Но ничего существенного я не услышал, все только пустые измышления, поэтому мы с Роджерс отправились спать. Мэригей опять исчезла: наверное, не оставила надежду выведать что-нибудь у Сингха.
Обещанная беседа с подмайором состоялась на следующее утро, но он в основном повторил все то, что мы уже слышали, только в двух терминах. Он особо отметил тот факт, что если техническая подготовка тельцианских кораблей значительно улучшилась, то нечто аналогичное могло произойти и с их навыками наземного боя, и теперь с ними будет куда сложнее справиться.
Но тут возникал интересный вопрос. Восемь месяцев, или девять лет, тому назад у нас было подавляющее преимущество перед тельцианами. Те, похоже, просто не понимали, что происходит. Если судить по их воинственности в космосе, то в рукопашном бою тельциане должны были оказаться сущими дьяволами. На самом же деле они спокойно дали себя перебить. Одному удалось бежать, и он, очевидно, познакомил сородичей с идеей старомодного наземного боя.
Но это вовсе, конечно, не означало, что тельциане, которые нас преследовали, уже знали о битве у Альфы. Единственный способ коммуникаций, более быстрый, чем скорость света, представлял собой тот же коллапсарный прыжок. Или серию прыжков. Определенно сказать, сколько прыжков от родной планеты тельциан до базы Иод-4, было невозможно. Поэтому гарнизон местной базы мог оказаться таким же пассивным, как и первый. Хотя не исключено, что они уже почти декаду упражнялись в приемах рукопашной схватки. Ответ мы узнаем, когда доберемся туда.
Мы с оружейником помогали нашему отделению проводить профилактику боекостюмов, когда сигнал заставил нас отправиться в противоперегрузочную камеру. Мы пересекли рубеж дистанции в биллион километров.
У нас оставалось еще около пяти часов ничегонеделанья, прежде чем придется забраться в коконы оболочек. Я сыграл в шахматы с Раби и получил мат. Потом Роджерс затеяла гимнастику, просто чтобы люди отвлеклись от перспективы четыре часа лежать полураздавленными в оболочках. До сих пор и половины этого срока мы не проводили в коконах.
За десять минут до пересечения последнего предела в пятьсот миллионов километров мы, командиры отделений, лично занялись укладыванием и проверкой герметичности оболочек. Через восемь минут мы уже все укрылись в костюмы, и камеру наполнила амортизационная жидкость. Теперь наши жизни зависели исключительно от нашего корабельного компьютера.
Пока я лежал, сдавливаемый невидимым прессом, одна нелепая мысль засела мне в голову и никак не хотела исчезнуть. Она кружила и кружила, словно заряд в сверхпроводящем контуре: в соответствии с формальной наукой войны последняя требует приложения как тактики, так и логистики, она же стратегия. Стратегия занимается передвижением войск в больших массах и всем остальным, кроме действительного ведения боя, которое относится к тактике. И вот мы сейчас ведем бой, но у нас почему-то не тактический компьютер, а логический, то есть, другими словами, стратегический, этакий сверхэффективный клерк от стратегии.
