Не собирался уезжать он по другой причине.
Он не мог бросить Лайдемыра Тхора, верней — Аларда Клейна, свое взрослое детище. И взять его в дорогу тоже не мог.
«Слушай, что это у тебя так пахнет?..»
«Как?»
«Не знаю, — морщит нос Стина, — как в анатомичке. Может, крыса под полом сдохла?..»
«Надо плотней упаковать Клейна», — мысленно пеняет себе Герц.
В другой раз Стина застает его сильно расстроенным, на Герце прямо лица нет. С ним в квартире — невысокий, плотно сбитый парень, которого Стина раньше не видела.
«Это Алард Клейн. Алард, познакомься, это Стефания Фальта, Стина».
«Драст-вуй-те-е», — неловко, неумело выговаривает парень, широко улыбаясь и щурясь.
«Должно быть, из горного Кольдена; там до сих пор говорят по-славянски». Это все, что знает Стина о Кольдене; то, что Дьенн двенадцать сот лет назад звался Деян, а страна получила имя от славянского «Граден Край», ей неведомо.
«Что-нибудь случилось?»
«Да… ты слышала про „Йециат Эйропа“?»
«Нет».
«Корабль с нашими репатриантами. Английские истребители атаковали его в море у Палестины. Стреляли по палубе, есть убитые… И это после лагерей! после всего этого кошмара! — Герц бесцельно озирался; сознание отказывалось верить. — Дьявол, да что происходит?!. Стина, ведь я мог плыть на „Йециат Эйропа“! Стоял бы на палубе и искал глазами берег… И тут самолеты. Гитлер вернулся».
Но заботы оттесняют видение, проникшее из адского прошлого. Надо дать Клейну образование, легальный статус. Язык сметливый парень ухватывает на лету, и, что приятно, его знания накапливаются, увеличиваются с каждым новым циклом.
«Лотар, нужны документы. Для хорошего человека».
Не всех членов ОВС еще вытеснили из администрации, и надо успеть воспользоваться старыми связями.
«Он что, жизнь тебе спас?» — полушутливо спрашивает Лотар.
«Да», — почти честно отвечает Герц, хотя на деле все было наоборот. Но не будь Клейна, Герц мог оказаться на борту злосчастного судна.
Возникший из ниоткуда кольденский парень прочно поселился в квартире Герца. Стина то и дело сталкивается с ним. Она понимает, что у Герца трудности с деньгами, что Герц скооперировался с Алардом (тот по профессии автомеханик), чтобы осилить квартплату, но Алард ей как-то инстинктивно не нравится.
Нет, он опрятен и вежлив. Но у любви не должно быть свидетелей, даже когда речь идет о взглядах и словах.
И еще что-то в нем… что-то неправильное, неестественное. Она тихо злится на то, что не может понять — что именно?
Он порой замирает, будто прислушивается.
Он разглядывает свои руки, трогает ногтем подушечки пальцев.
Иногда он изучает себя в зеркале, и выражение его лица в этот момент довольно странное.
И… Стина не могла бы поклясться, но однажды, когда она увидела его в темной прихожей, ей почудилось, что ладони и лицо Аларда слабо, очень слабо фосфоресцируют. Тогда Стина перекрестилась и пробормотала краткую молитву; нелюбовь ее к Клейну усилилась.
Герц нашел ее пасмурным днем в клинике; он был взволнован и встревожен.
«Нужен пенициллин, Клейн заболел».
«О, я не знаю, как… Герц, не сейчас; приди попозже, в три».
«Ладно. Приду. Я поищу еще где-нибудь… Денег в обрез, сама знаешь».
«Может, не все так плохо, — подумала она, проводив его. — Надо взглянуть самой».
Вместо обеда поехала на трамвае к Герцу. Позвонив несколько раз, достала свой ключ.
«Герц?.. Алард?..»
Тишина. Окна зашторены. И запах… тот самый, прежний, но сейчас он стал сильнее.
Тень и полумрак ненастья заполнили квартиру плотной мглой; не включая свет, Стина прошла к столу, вгляделась в громоздкий, незнакомый ей электроприбор со свисающими на пол проводами… Часы на стене едва слышно взмахивали маятником.
«Он увез Аларда в больницу?..»
Взгляд ее падает на диван.
Стина не поняла, как оказалась на лестничной площадке, — оказалась, и все тут. Ее трясло, часто стучало сердце, к горлу судорожно подступала рвота. Ни за какие деньги она не согласилась бы вновь войти в квартиру. Быстро сбежала вниз по лестнице.
На обратном пути она успокоилась, точней — старательно успокаивала себя. «Там, на диване, ничего не лежало, правда? Просто скомканное, неприбранное одеяло…»
…с оскаленными зубами, сгнившим лицом, черными руками…
«Всего лишь игра воображения, детка. Ты переутомилась, ясно? Ты же медик, ты должна быть хладнокровна. Ну запах. Герц чем-то занимается в квартире, он так увлечен наукой…
Там не могло быть того, что ты видела. Забудь! выкинь из головы. Померещилось».
«Нет, Герц, и не проси. Ни одной лишней дозы. А… что там у Клейна?»
«Кажется, воспаление легких. У него слабые легкие».
«Он крепкий парень, справится. — Стина отгоняет неотвязное зрелище застывшего на диване тела. — Не было, не было!..»
«Но, может, все-таки найдется доза?..»
«Герц, как будто тебе неизвестно?! У нас есть крайне тяжелые больные, и то не всем достается. Пойдем посмотришь сам».
«Вот, у женщины был криминальный аборт. А теперь — сепсис, заражение крови. Она безнадежна. И даже для нее…»
«Врач Фальта, пройдите к старшему ординатору!»
«Я сейчас, подожди меня».
Оставшись наедине с больной женщиной, Герц пристально смотрит на нее. Обтянутое сухой блестящей кожей изможденное тело сгорает изнутри багровым лихорадочным огнем; свечение жизни почти угасло.
«А ведь у нее был такой большой запас!.. Еще несколько часов — и он иссякнет, бесполезно, напрасно растает в пламени болезни.
Все равно она умрет».
Герц протягивает руку.
Женщина задышала чаще, раскрыла невидящие глаза, потом они ожили и повернулись к Герцу.
Он едва выдержал ее молящий взгляд, чуть не уронил руку, но сосредоточился, глядя не в зрачки, а внутрь, в тело.
Сиреневый свет полился с ее кожи к его пальцам. Герц принял его, как мягкий, но тяжкий удар, как ожог, и устоял лишь усилием воли.
«Будьте добры, передайте врачу Фальта, что я не мог ее дождаться».
«Герц, — ближе к вечеру зовет Стина, едва войдя, — ты видел, как она умерла? Почему ты ушел?»
«Я торопился», — Герц бледен, бледнее обычного, и видно, что он слаб, как после болезни. Левая кисть почему-то выглядит потемневшей, словно он держал ее в растворе марганцовки.
Выглядывает Алард — бодрый, свежий, он прямо лучится здоровьем.
«Драствуйте, Стина».
Ни запаха, ни аппарата на столе. Стина замечает, что форточки широко открыты, несмотря на сильный сырой ветер. Сквозняк носит по комнатам слабый душок дезинфекции, но Стине кажется — пахнет обманом, каким-то чудовищным подвохом.
