Глаза у кузнеца завораживающие. Они всегда широко раскрыты. Они — как брызги металла, как искры пламени. И ресниц совсем нет, а половина лица — рубец от ожога.
Один конец проволоки кузнец тщательно прикрутил к трезубой «кошке», второй подал Стасу.
— На локоть приспособь и держи. Головой мне отвечаешь. Понял?
— Да! — Соколенок торопливо обмотал предплечье медью.
Кузнец грозно наморщил лоб:
— А теперь спрячься за угол и не высовывайся. И держи крепче! А лучше на задницу сядь и ногами упрись, понял?
Осознав важность миссии, Стас плюхнулся мягким местом на асфальт и засопел.
Кузнец раскрутил «кошку» над лысиной, с воплем швырнул и тут же отпрыгнул за угол, упав на асфальт и обхватив ладонями затылок. Стас сильно-сильно зажмурился, открыл рот и напряг барабанные перепонки. Но ничего не произошло. Кольца проволоки даже не до конца развернулись.
Кузнец подполз на четвереньках к углу дома, быстро выглянул и довольно улыбнулся:
— Кажись, с первого раза в тютельку.
Он потянул за медь — и вот тут Стас понял, почему мама назвала ОЗМ-72 «злюкой»: визг летящих шариков ударил по ушам, заставив орать от страха. Осколки корпуса рикошетили от стен и металлических ставен первых двух этажей дома. Вот что такое «злюка»: беспредельная ненависть. Она жила лишь для того, чтобы умереть, убивая.
Первым поднялся Уголь Медведя, отряхнул с рубахи пыль:
— По домашнему заданию вопросы есть?
— Будут, — пообещал ему Соколенок.
Давно это было…
А сейчас надо спешить.
Без проводника в междутропье не выжить. Но Стас постарается, у него просто нет выбора.
Где ты, Лиза?!
* * *
Еще одна ночевка в заброшенном доме.
С балкона любуясь закатом, расплескавшим алое на стены дальних небоскребов, Стас жевал сушеное оленье мясо. Есть не хотелось — живот все еще врезался в пояс, просто надо было себя хоть чем-то занять.
Небоскребы отделены от панельных высоток и кирпичных кварталов Рекой Ожогов, берега которой заросли камышом. Воду из той реки пить нельзя. Разве что процедить сквозь десяток фильтров да хорошенечко вскипятить. Лишь в крайнем случае Стас залил бы в глотку эту отраву, пахнущую илом и ацетоном. А бобры? В быстром течении, на перекатах и под корягами живут бобры — страшные твари, жестокие убийцы, которые охотятся на лосей и бизонов, когда те приходят на водопой. Размером с крупного гризли, бобр атакует бесшумно, выпрыгивая из свинцовой ряби метров на пять, а то и выше. Схватив добычу за горло, хищник чешуйчатым хвостом перебивает ей ноги. К тому же бобры прекрасно чувствуют себя на суше и в случае промаха преследуют добычу, пробегая несколько кварталов. Недаром бобровый мех особо ценится у така.
Если бы Стас не боялся бобров — их клыков в локоть длиной, он за пару дней соорудил бы каноэ. Обмазал бы борта смолой секвойи — и вперед, в воде меньше мин, по ней быстрей передвигаться. Без остановок — к Лизе!
Но ведь есть еще огромные щуки, обожающие греть пятнистые бока на мелководье.
А стаи сомов, перегораживающие реку поперек? Они нападают так стремительно, что вскипает вода.
Нет, река — не тропа для Стаса. Он пойдет вдоль берега, на изрядном расстоянии от камышей и перекатов. На всякий случай. К тому же теперь он вынужден полагаться только на собственные недоразвитый нюх и зрение, Рекса с ним больше нет.
Идти можно только днем — если нет дождевых облаков. И надо бы держаться заброшенных домов, чтобы укрываться там по необходимости.
То и дело чуть ли не из-под ног выскакивали переполошенные зайцы. А Рекс бы их вмиг! Но верного пса рядом нет. Если погоня затянется, придется искать себе пропитание — запаса сушеных грибов, мяса и ягод надолго не хватит.
Наверное, поэтому Стас так обрадовался, когда случайно набрел на гранатовое дерево — хоть какая-то удача. Сошел с тропы, тыкая перед собой щупом, и осторожно сорвал с арматурин-веток десятка полтора РГД-5,[43] которые рассовал по пустым карманам разгрузки. Мало ли, вдруг пригодятся. Волки опять же или бобры — опасного зверья в междутропье вдосталь.
Настроение окончательно испортилось. Старый Сокол с куда большим удовольствием снял бы урожай с яблони.
Но не судьба.
* * *
А по утрам уже холодно — парок изо рта. Но это ничего, терпимо.
И болят пальцы, крутят, как покалеченная нога перед оттепелью. Мазь, конечно, помогает, но кости почему-то не срастаются. И так хочется домой, и скушать горячей картошки «в пончо», да под кувшинчик-другой браги… Где ты, Липкая Земля?!
Промежутки между домами все шире и шире.
Проспект рядом, много перекрестков, много зданий с лепкой на фасадах. Дважды Стас набредал на бронзовых идолов — с бородами, ладошками тычут вдаль, мол, там хорошо, туда иди, глупышка. Да только Стас не верил идолам, он верил в острое оружие и Отшельнику, который четко указал направление. Так что простите, бородатые боги предков, Соколу не нужны ваши тропы.
А еще постоянно хотелось жрать. Это не голод, нет, но от живота ничего не осталось. И потому надо беречь провиант, не брезгуя подножным кормом — Сокол жарил на костре грибы, хрустел луковицами тюльпанов и дикого чеснока, на ходу жевал рябину. Поймал земляную жабу, серую, пупырчатую, и съел сырой, ведь для привала и костра еще слишком рано, нужно идти.
Вода в бурдюке почти закончилась. Где вы, трубы и краники, фильтры и рукомойники? Вечерело. Как бы дождик не начался…
Стас двинул к ближайшему заброшенному дому.
Дом, конечно, необитаем, если не брать в расчет подковоносов на чердаке, гекконов на стенах и тарантулов под плинтусами. Подъезд закупорен металлической дверью с кодовым замком. Кусочек пластиковой взрывчатки, срезанный с решетки подвальной вытяжки, сделал свое дело. Бумс! — даже запал не понадобился, шнур ни к чему. Всего-то нужно отойти, чтобы не зацепило брызгами металла, и произнести заговор, соблюдая верный ритм. И все. Знающему Слово нет преград, нет засовов и замки не помеха. Входи, располагайся как дома.
В подъезде было темно и пахло мышами.
Первый этаж Стас оставил без внимания: нет смысла взламывать квартиры, не единожды затопленные весенними паводками. Начинать осмотр надо со второго, а лучше с третьего этажа.
Да хоть с четвертого и пятого!
Квартира. В углах многолетняя пыль, почти что чернозем: где слой потолще, пробилась бледно-зеленая травка. На подоконнике — горшок с алоэ, высушенным до ломкости. Со стен кусками отслоились обои. Покрывало на диване прогнило — без труда протыкается мизинцем. Запустение, сквозняки… Мрачное местечко. И все-таки Стас смог бы здесь жить. После междутропья — смог бы. Все познается в сравнении, как говорит Угме.
