Я посмотрел. Второй снимок был зернист, в цвете преобладал голубой оттенок, но во всем остальном сомнений не вызывал. Холмы выглядели более приземистыми, да и угол съемок несколько отличался, но это был тот же самый пейзаж.
— Тем временем, — неумолимо продолжал Смейл, — на рынок выбрасывается множество новых изобретений. Химики и физики поражены теоретической базой, скрывающейся за подобной технологией. Один из продуктов — вариант красящего вещества — воплощает в себе абсолютно новую концепцию кристаллографии.
— Прогресс, — вяло заметил я. — Да что там, вот когда я еще был ребенком…
— След был чрезвычайно запутан, — перебил меня Смейл. — Но в конце концов мы обнаружили, что за всеми этими любопытными фактами досье кроется общий фактор, и этот фактор, мистер Легион, вы.
Через несколько минут после заката Смейл и я снова сидели на террасе за остатками легкого ужина.
— У домашнего ареста, по крайней мере, одно преимущество — не рискуешь отравиться едой.
— Я понимаю ваши чувства, — отозвался Смейл, — честно говоря, мне самому не нравится это поручение. Но совершенно очевидно, что есть вещи, которые требуют объяснений. И я питал некоторую надежду, что вы добровольно нам все расскажете.
— Заберите вашу армию и плывите-ка отсюда подальше, генерал, — посоветовал я. — Тогда, может быть, я и сделаю что-нибудь добровольно.
— Ваш патриотизм…
— Мой патриотизм не устает твердить мне, что там, откуда я родом, у личности есть свои права.
— Дело слишком важное, чтобы обращать внимание на такие мелочи, — упорствовал Смейл. — Я признаюсь совершенно откровенно, что присутствие солдат было разрешено перуанским правительством постфактум. Я упоминаю об этом, чтобы дать понять, насколько важное значение придает правительство этому делу.
— Да, видя, как вы высаживаетесь на берег, я так и понял, — заметил я. — Вам просто чертовски повезло, что я не воспользовался своим дезинтегратором.
Смейл чуть не подавился.
— Да шучу, шучу, — успокоил я его. — Но я же не доставляю вам никаких хлопот. Зачем вы вызвали подкрепление?
Смейл ошарашенно уставился на меня:
— Какое подкрепление?
Я небрежно ткнул вилкой в пустоту. Он оглянулся. Поднимаясь все выше и выше, волны бороздила рубка подлодки, затем постепенно показался корпус, с палубы каскадами сбегала вода. Открылся люк, из которого тут же высыпали матросы. Смейл вскочил, роняя салфетку.
— Сержант! — заорал он.
Я сидел, открыв рот, и смотрел, как Смейл выскочил на лестницу и понесся вниз, перепрыгивая через три ступеньки. Я слышал его рявканье, возгласы солдат, лязганье затворов, топот ботинок. Я подошел к мраморной балюстраде. Приффи в лиловой пижаме носился по лужайке, приставая ко всем с вопросами, а полковник Санчес, не переставая вопить, все дергал и дергал генерала за рукав. Пехота строилась.
— Эй, поаккуратней там с розами, сержант! — крикнул я сверху вниз.
— Не суйтесь не в свое дело, Легион! — проорал мне в ответ Смейл.
— А какого черта я должен молчать?! — гаркнул я опять. — В конце концов, владелец я этого поместья или нет?!
Смейл взлетел по мраморным ступеням.
— Я за вас отвечаю головой. Легион! — рявкнул он. — Вам надо спрятаться в убежище, где здесь подвал?
— Внизу, естественно, — отреагировал я. — А в чем дело-то? Межвойсковая грызня, что ли? Боитесь, как бы флот не отнял лакомый кусочек?
— Это ядерная подлодка, — сурово объяснил мне Смейл, — «Гагарин», и принадлежит она русскому флоту.
Я так и застыл с открытым ртом, невидяще уставившись на Смейла и пытаясь собраться с мыслями. Меня не очень-то удивило появление бригадного генерала. Я уже заранее проиграл ситуацию с юристами и прекрасно знал, что рано или поздно кто-нибудь доберется до меня за уклонение от уплаты налогов, за отказ от службы в армии или просроченную стоянку, но ничего серьезного не ожидал. Правительству может и не нравиться, что я знаю слишком много, и все же ни одна собака не могла бы обвинить меня в похищении изобретения у Дядюшки Сэма. В конце концов, они отвяжутся от меня, а моих денежек на швейцарском счету хватит до конца дней, если даже им удастся перекрыть все финансовые поступления от разработки моих идей. Я был даже рад, что все наконец произошло.
Но уж кто у меня совершенно вылетел из головы, так это русские. Вполне естественно, что они проявили ко мне интерес, а уж их шпионы ничуть не хуже разведчиков из ЦРУ. Я должен был сообразить, что рано или поздно они тоже выйдут на меня, но, в отличие от американских служб, им не придется считаться с Женевской Конвенцией по правам человека. Они, не задумываясь, пропустят мои мозги через «стиральную машину» и выжмут все необходимые сведения с такой же легкостью, как я выжимаю лимон.
Наконец подлодка всплыла полностью, и в лицо мне уставилось дуло зенитного пулемета, один залп которого мог запросто разнести вдребезги весь героический флот Смейла. А затем на резиновые лодки выгрузились моряки, в общей сложности пара сотен.
Прямо подо мной, на лужайке, сержант выкрикивал команды, и солдаты разбегались по позициям, должно быть, уже намеченным заранее. По всей видимости, для них появление русских оказалось не такой уж большой неожиданностью. Я оказался всего лишь пешкой, которую с успехом разыгрывали между собой два великих гроссмейстера. Моя розовая мечта утереть нос бюрократам испарялась на глазах, а мой остров готов был превратиться в поле битвы. И кто бы в ней не победил, я оказывался в проигрыше. У меня оставался лишь слабый шанс затеряться в кутерьме.
Смейл дернул меня за руку:
— Не торчи здесь! — рявкнул он. — Куда?..
— Простите, генерал, — сказал я и врезал ему под дых. Он скорчился, но несмотря на боль, рванулся за мной. Я отвесил ему хороший хук слева. Он мешком брякнулся на землю, дрыгнув ногами. Я перепрыгнул через него, вбежал в дом, быстро пронесся вверх по спиральной лестнице и захлопнул за собой бронированную дверь. Стены башни могли выдержать любой удар, вплоть до артиллерийского снаряда. Но пока мне, похоже, это не грозило.
Я лихорадочно принялся соображать. Если мне даже и удастся смыться, то с собой много не возьмешь. Несколько учебных штырей да все, что осталось от фильмов. Однако большинство штырей я уже прослушал и запомнил их намертво, как пункты налоговой декларации. Правда, была тут одна заковыка: если прослушивать их слишком часто, то перегруженный мозг не справлялся с потоком информации, и амнезия стирала все начисто.
Времени заниматься этим у меня не оставалось. Все унести с собой я не мог, а просто бросить на произвол судьбы, не поднималась рука.
