маловероятно. Военные будут ждать. Так же, как и я. Только, в отличие от меня, они думают, что я еду к Григорию Дивову. И в этом мой козырь.
Поезд тронулся — это сразу почувствовалось, несмотря на его размеры. Я попытался расслабиться, ведь впереди — следующий этап моего существования. Эпоха, когда я стану подобен улитке, что таскает с собой весь свой скарб.
Человечек сидел на каменном шаре. Он был одет, как шут: ярко-синие штаны и куртка со шнуровкой, белая манишка, золотой колпак с бубенцами и расшитый бисером пояс. На ногах — мягкие остроносые туфли. В руке у него был бычий пузырь, наполненный горохом и привязанный к палке. Он слегка покачивал его, не сводя с меня фиолетовых глаз.
Я скользнул взглядом по лицу, намазанному белым гримом, и перевёл его на золотые пуговицы, инкрустированные бриллиантами. Их было не меньше дюжины на лацкане куртке и ещё столько же — на манжетах. В них отражалось яркое полуденное солнце, висевшее над ржаным полем, посреди которого я находился.
Вокруг человечка парили большие мыльные пузыри, внутри которых кувыркались причудливые создания, напоминавшие каракатиц, только с длинными, гибкими хвостами.
— Знаешь, кто я? — спросил человечек, нарушив тишину.
Его голос звучал, как музыка, и это впечатление усиливалось перезвоном бубенцов на шутовском колпаке.
— Нет, — признался я.
— Меня зовут Гипнос, я — бог забвения. Как ты сюда попал?
— Понятия не имею. Даже не знаю, где я.
— Ну, вообще-то ты здесь, — погремушка Гипноса описала плавную дугу, и горошины в ней издали сухой приглушённый стук.
— Я вижу сон. Мне ясно, что этого места не существует.
— Очевидно, так же, как и меня? — Гипнос раздвинул губы в улыбке. Зубы у него были ровные и белые — будто из фарфора.
— Само собой, — согласился я.
— А это, — Гипнос указал на парящие пузыри, — тогда что?
— Откуда мне знать? — я осмотрелся в нетерпении.
Вокруг было одно сплошное поле. Куда податься? Здесь не было никакого ориентира.
— Это воспоминания, — с улыбкой сообщил Гипнос и, протянув руку к одному из пузырей, заставил его лопнуть.
Заключённое в нём существо, освободившись, устремилось ко мне. Я передёрнулся от омерзения, когда оно запрыгнуло мне на ногу и стремительно перебралось на живот. Я машинально хлопнул по нему ладонью, чтобы сбросить, но оно исчезло, ввернувшись в мою плоть. Боли, как ни странно, я не почувствовал, зато в мозгу взорвался цветок белой астры: распустилось воспоминание о том, как я навожу прицел пулемёта на колонну партизан, идущую через мост. Раздался оглушительный грохот, из стволов вырвалось пламя, и люди посыпались в воду, нелепо кувыркаясь в полёте.
Гипнос покрылся серебристой жидкостью вроде ртути, нос у него вытянулся, став похожим на клюв цапли, глаза округлились, как окуляры осмотической маски, а за спиной развернулись огромные пёстрые крылья. Бог улыбнулся, демонстрируя тонкие и острые, как иглы, зубы.
Что-то вырвало меня из сна — и я благодарен, что бы это ни было. Открыв глаза, я несколько секунд соображал, где нахожусь.
В дверь постучали. «Началось!» — сказал я сам себе и поднялся, чтобы отпереть. Достал из кобуры пистолет и, проведя билетом по замку, открыл дверь.
В первый момент я не понял, кто передо мной, а затем отшатнулся.
Марина! Собственной персоной. На ней был тонкий серый комбинезон из дешёвой синтетики и резиновые шлёпанцы на босу ногу. На пальцах — розовый лак.
Коротко улыбнувшись, она вошла в купе — непринуждённо, словно мы расстались только вчера. В руках у неё был увесистый бумажный свёрток, который она протянула мне.
— Привет! Это для тебя.
— Что это? — ничего лучше этого вопроса в голову не пришло: я был слишком ошарашен, ведь её я ожидал увидеть меньше всего.
— Снаряжение для дайвинга. Плавать умеешь?
— Само собой. Но я не планировал нырять.
— Ты возьмёшь, или мне это так и держать?
Я убрал пистолет в кобуру и взял свёрток. Марина села на диван и сказала:
— Запри дверь, Амос. Наш разговор не для чужих ушей.
— Что всё это значит? — я бросил пакет рядом с ней.
Старался говорить спокойно, хотя сюрпризы меня уже достали.
— Куда ты едешь? — спросила Марина вместо ответа.
Я отрицательно качнул головой.
— Так не пойдёт, радость моя!
— Ты ведь отправился на встречу с Рыбаком, так? — она насмешливо прищурилась. — Можешь не отвечать, я знаю, что да. Так вот, планы изменились. На Майорке вы встретиться не можете, это слишком далеко. Военные не дотерпят — решат, что проглядели Дивова, и вы уже встретились. Они ведь считают, что вы ещё не виделись.
— С чего ты взяла, что…
Марина остановила меня взмахом руки. Довольно резким, надо заметить. Раньше я за ней такой прыти не замечал — ловко притворялась, стерва!
— Не забывай, кто тебя навёл на него. Я отведу тебя к Рыбаку. Но сойдём мы где-нибудь здесь.
— Мне так не кажется, — ответил я.
Марина удивлённо приподняла брови.
— В смысле? Думаешь, я не на твоей стороне?
— А то нет! — я даже не пытался сдержать сарказм.
— Слушай, я работаю на Мафусаилов, ясно? Им всё известно, и ваша с Рыбаком встреча в их интересах. Если ты встречался с Дивовым — а это, конечно, так, иначе ты бы не уехал из Австралии — то ты уже в курсе того, что дело вовсе не в вирусе. На самом деле от тебя требуется спасти наших Отцов!
— Очень интересное замечание с учётом того, что мой погиб, когда мне было двадцать. Как раз летел на мой День рождения.
— Не ёрничай, пожалуйста!
— А ты — не смеши меня!
— Что ты имеешь в виду?
— Ты ведь не думаешь всерьёз, что я сойду и поплыву с тобой куда-то? Тем более что поезд в ближайшие дни останавливаться не собирается.
— Ничего, его остановят. У тебя полчаса, даже меньше, чтобы натянуть этот чёртов костюм и напялить акваланг, а потом я за твою жизнь гроша ломаного не дам! Я, по крайней мере, оставаться тут не собираюсь! — с этими словами Марина начала разворачивать пакет и достала оттуда водолазный комбинезон и два портативных акваланга, похожих на респираторы, только с баллонами, напоминающими термосы.
Я знал эту модель.
