Ознакомительная версия.
На прощание гарцуем перед плачущим в голос бойцом, нежно баюкающим вывернутую под неестественным углом руку:
– Вояка, чтоб быро срыли всю эту херню, – выразительно тычу в насыпь. – Я через неделю обратно, лично проверю. Ты понял?
Подломанный вояка энергично трясет головой и сквозь слезы обещает приступить к сносу границы немедленно. Ногтями и зубами, ногами и уцелевшей рукой прорыть путь в Азию!
За насыпью оказывается небольшая деревенька – страшненькие домики, собранные из чего попало, стоят вдоль дороги. Жители молча провожают нас ненавидящими взглядами, но открытой агрессии не проявляют, матом не ругаются, за оружие не хватаются. Молчу и я, хоть язык чешется отчаянно, желая поглумиться над горе-фанатиками. Сдерживаюсь. Слово за слово, членом по столу… хватит на сегодня.
– Здравствуй, Айшвария, – возвращение на Новоясеневскую, а попутно и к старому прозвищу, произошло с головокружительной скоростью. Голова действительно кружилась, а глаза, только что пребывавшие в абсолютной темноте под покровом надетого на голову мешка, слезились от направленного в них света. Обращавшегося к ней мужчину Летиция не видела, да пока особо и не пыталась разглядеть, мешала настольная лампа, а «пучить зенки» через боль не было резона, скоро все и так встанет на свои места. Хочет она этого или нет.
– Или тебе привычнее «Людмила Валерьевна»? – невидимый собеседник лучился от напускной доброжелательности.
– Зови меня Властительницей Севера, Кхалиси Юга, Королевой Запада и Госпожой Востока, это мой любимый квартет имен, – Лю ухмыльнулась и почувствовала, что губы ее разбиты. Неудачное выдалось приземление.
Мужчина коротко хохотнул:
– Кхалиси, говоришь? Похвальное знание литературы прошлого. Или кинематографа?
Летиция не ответила, просто не помнила, откуда услышала это явно нерусское слово.
– Но я все же буду звать тебя госпожой, если не возражаешь. Госпожой наемной убийцей, Бессовестной Киллершей, Душегубом в юбке…
– Я нынче в штанишках, потому соглашусь только на «Душегуба в лифчике», – ей было очень страшно, но в такие моменты неизменно включалось резервное питание под названием «удаль молодецкая». Или «лихость безоглядная».
– Зачем тебе лифчик, девочка, с такими небогатыми титьками?!
Оскорбление достигло цели, пунктик насчет второго размера Летиция имела неслабый. И по своей величине он значительно превышал стандартную девичью «двоечку».
– Руки развяжи.
– Это зачем?
– Преподам урок вежливости: жопу тебе на глаз натяну, чтобы знал, как с девушками общаться, евнух сраный.
К этому времени глаза Лю привыкли к свету – насколько это вообще было возможно, учитывая негуманную яркость лампы, – но хама до сих пор разглядеть не смогла, тот постоянно оставался в тени. Другие источники освещения, кроме приснопамятной лампы, в комнате, похоже, отсутствовали.
– А ты не такая уж и непробиваемая, какой хочешь казаться, – мужчина удовлетворенно крякнул. – Людей убиваешь – бывает даже пачками, как сегодня, – а из-за сисек своих карликовых комплексуешь. Воистину, женщин нам не понять…
– Вам – это кому? – оскорбление, повторенное дважды, остроты не потеряло, и Летиция свирепела на глазах. – Гламурным ясеневским «заднепроходцам»? Хотя какой гламур может быть в Солдафонии, вы, скорее, казарменные педозавры!
– Педозавр казарменный, – медленно произнес собеседник. – Pedozavrus domicilium… как-то так… а что, мне нравится! Всякие мутанты по земле ходят, Дохлый солдат, Бешеный генерал, Накуренный прапор – и это только в нашем солдафонском, как ты выражаешься, фольклоре. Найдется в современном бестиарии место и для педозавра. Аккурат по соседству с Титькокрошкой обыкновенной. Извини, такое на латыни мне уже не изобразить. Хотя… дай подумать… mamma minoris vulgaris! Грудь исчезающе малая, визуально не наблюдаемая – о как!
Казалось, хозяин темной комнаты веселился с каждой секундой все отчаяннее, однако голос его, напротив, только ожесточался, слышались в нем звенящие железные нотки.
– Че тебе надо от меня, полиглот недобитый? – Лю внутренне собралась, дело шло к развязке. Красоту своей груди она будет защищать в другое время и в более подходящем месте, если, конечно, эти «время и место» когда-нибудь настанут.
– Что мне надо, ты мне дать не сможешь, – человек перешел на шепот. Угрожающий, свистящий шепот. Он перегнулся через стол, завис над съежившейся девушкой, и лицо его впервые оказалось по эту сторону от лампы.
Лю не узнала его, но что-то внутри нее шевельнулось. Это лицо она уже где-то видела!
– Не сверкай глазами, шлюха! Тебе не вспомнить меня, не терзай куриный мозг, – он обошел привязанную к стулу девушку сзади и теперь горячо дышал ей в ухо. Она чувствовала летящую на ее кожу влагу. Слюни.
– Ты меня не знаешь, тварь, – еще раз проговорил неизвестный. – Зато знаешь каждую дырку в теле моей невесты. Очень-очень мертвой невесты…
Летиция вздрогнула, такого поворота она не ожидала. Зато теперь прояснилось, почему лицо несостоявшегося жениха показалось ей знакомым, – его портрет висел в комнате Кати. Молодой, но очень серьезный человек, с массивной челюстью, никак не вязавшейся с остальными, довольно правильными чертами, отчего выглядел он несколько… карикатурно.
– Паша, вроде? – вырвалось у Лю. – Сейчас понятно, чего ты грудь мою преуменьшаешь, с Катиными дойками мне точно не тягаться…
Девушка не договорила, мощный удар в скулу свалил ее вместе со стулом на оглушающе твердый пол. Голова и плечо, врезавшиеся в бетонное покрытие, вспыхнули от боли.
– Проклятье! – жених вдруг опомнился и бросился поднимать Летицию. – Тебя ж трогать нельзя, черт возьми, не сдержался! Ах ты лярва…
Он тряс перед Лю, снова сидящей, медленно приходящей в себя, огромными кулаками и приговаривал:
– Я бы превратил твою сучью морду в отбивную, в кровавый фарш… размолотил к хренам собачьим… но я ж офицер, дал, мать его, слово!
Она не понимала ничего, никак не могла справиться с охватившей тело болью. Больно, больно, больно!
– Слышишь меня? Мрааазь, очнись! Очнись, говорю!
– Хватит меня трясти, – негромко, но зло прошептала Лю, когда сознание немного прояснилось.
Офицер схватил ее за подбородок и развернул разбитой скулой к свету. Вероятно, оценивая нанесенный ущерб.
– Перестарался… Дохлатая ты какая-то для наемной убийцы. Вот для шлюхи – в самый раз!
– Для офицера, бьющего связанную девушку, ты слишком…
– Заткнись! – Катин жених ладонью заткнул ей рот. Грубо, но эффективно. – Больше бить не буду, не для того свиданку с тобой вымаливал. Сиди тихо и радуйся.
Ознакомительная версия.
