– Да какой вы старый, вы моложе Мальфа, – неожиданно сказал Санька.
Дьяк помолчал и, покатав четки, сказал:
– Интересный ты парень. Одна только тут закавыка. Ты говоришь, Руза. А ведь она-то на западе, и между Рузой и Измайлово сто километров и вся Москва. Так что, ехал на телеге, потерял сознание, очнулся – а тут Измайлово?
Санька вдруг побледнел, часто заморгал, и на щеку его выползла слеза. Губы предательски скривились.
– Что плачешь? Правду сказать не хочешь? – ласково спросил Дьяк.
– Я не знаю. Клянусь, не знаю. Как шарахнуло, – мальчик говорил с трудом, сдерживая рыдания, – я словно в тумане. Вроде помню, но как-то не всегда понимаю, что я помню.
– А что за дела у тебя в Москве? Тоже не помнишь? Ты же за каким-то делом сюда шел?
– Помню, – Санька опустил глаза, понимая, что о нем знают много. – Мне из Москвы дальше идти надо. Тут хотел расспросить, как добраться. Мне в НИИТЬМА надо. Батя там работал. Говорил, работа его важная, и что ему обидно умирать, если ее не окончат. Я думал, дойду и там выучусь. Буду его дело продолжать.
– А что с отцом?
– Тятю зверь порвал. Год уже, как, – Санька прекратил плакать и словно задумался. – Вот опять, кажется, что год всего прошел, а вроде и вся жизнь.
– Дело отцовское продолжать – это хорошо. Вижу, не врешь ты. Только там тебя никто учить не будет. Ты бы здесь в Кремле выучился, – может, и смог бы что-то в жизни своей хорошее сотворить. А место это, НИИТЬМА, нехорошее. Ничего ты там не узнаешь.
– А я и так учился! Я читать умею, по звездам ориентируюсь, считать умею.
– И до скольких ты в свои годы считать умеешь? До десяти? – усмехнулся Макарий. – Математика – наука не простая.
– До… До конца! – выпалил Санька. – Я всю математику знаю!
– И интеграл эллиптический взять можешь? Или, может, понимаешь что-нибудь в спутанных фотонах? Горизонт событий кухарке можешь объяснить?
– Что? – На Санькином лице появилось недоумение.
– Вот видишь, ты и слов таких не знаешь. Учиться тебе надо, чтобы все это для тебя не было пустым звуком, – Дьяк говорил слегка назидательно, но совсем не обидно.
– Надо учиться, – вздохнул мальчик. – Я не спорю. Но эллиптический интеграл лучше брать обращением функций. Используйте универсальную тригонометрическую подстановку. Она позволяет перейти от тригонометрии к интегрированию иррациональной дроби.
– Что ты сказал? – Дьяк выронил четки.
– Я… – Санька, кажется, и сам испугался. – Так ляпнул, что в голову пришло. Я же говорю, после контузии что-то находит. Это плохие слова?
– Да… интересный ты парень. Ладно, что мы все о тебе да о тебе, нам Мальфа выручать надо. – Дьяк присел, подбирая четки, и закряхтел, словно это было ему тяжело.
– А где он? – вскрикнул Санька.
– Да внизу, в подвале. Попросил, чтобы его не беспокоили. Я не стал ему перечить.
– Вы бы знали, какой он хороший! Он меня всему учил, помогал. Мы всю Москву прошли, он никого не обидел! Ему помочь надо! – Санька волновался и говорил сбивчиво. – Вы бы видели – у него все тело в шармах незаживших, его кто-то пытал. А он ни слова ни разу не сказал плохого. Он спасал меня, знаете, сколько раз?
– В шрамах, говоришь, – задумчиво протянул Дьяк. – Ну, так пойди к нему, поговори. Может, он передумает умирать. Он о тебе очень хорошо говорил. Видать, дорог ты ему чем-то.
– Я поговорю, только вы его… – Санька замолчал, подбирая слова.
– Иди, не беспокойся. – Макарий подошел к двери, открыл ее и сказал секретарю: – Пусть мальчик с Мальфом поговорит. И не мешайте им.
– Пошли, только не шали, – и Вавила знаком показал Саньке следовать за ним.
Они прошли узкими коридорами Тайного Сыска. По пути им не встретился ни один человек, словно здание было необитаемо. Только в переходах из коридора в коридор стояла стража, которая при виде Вавилы становилась по стойке «смирно» и смиренно кланялась Дьяку. В конце концов, они подошли к глухой двери темного дерева, укрепленной коваными стальными накладками. Стражи здесь было вдвое больше, чем на переходах в здании. Старший караула отпер замок громадным ключом с замысловатой бородкой. За дверью оказалась крутая лестница, ведущая вниз. По ней Вавила с мальчиком спустились в глубокий подвал. Он освещался тусклыми свечами в кованых канделябрах, развешанных на стенах. У первой двери стоял монах с мечом на поясе.
– Открой, и пусть мальчонка там побудет, – приказал секретарь и добавил для Саньки: – Как наговоришься – стукни три раза.
Санька робко вошел в камеру. Это было небольшое помещение без окон. Тусклый свет свечи на тумбочке возле грубого топчана дрожал, бросая робкие тени на кирпичные стены и невысокий полукруглый свод. Но Мальфа на топчане не было. Он лежал на полу лицом вверх. Глаза были закрыты. Санька бросился к нему и, упав на колени, схватил за руку. Сердце мальчика екнуло от предчувствия непоправимого.
– Ты чего? Слышь, ты чего? – Санька тряс руку Мальфа, добиваясь ответа.
Тот открыл глаза, но на Саньку не посмотрел.
– Ее Снежа звали, – произнес он тихо. – Сестренка моя, сводная. Девочка смешная, улыбчивая всегда такая, пятнадцать лет ей было. А через дорогу жил кузнец местный. Суровый мужик. Он твой нож ковал. Все мечтал сделать машину, чтобы картошку собирала. И даже сам паровой двигатель сделал. Тот шипел, плевался и мог крутить большое колесо. Но толку от него было мало. А я ведь сиротой рос, меня в поселке семья одна приняла, говорили, в лесу нашли. За родителей мне были. Я их пять лет назад похоронил. Есть болезни, от которых не сбережешься. Жили мы хорошо, казалось, там, за Куполом, ничего нам не грозит.
– Что случилось? – спросил Санька, хотя и так все понял. – Мальф, скажи, что случилось. Почему ты мне не рассказал сразу всю правду? Я бы помог!
– Они налетели на нас со всех сторон. Мы же не воины совсем. Хотя они никого и не убили. Так, собрали всех на площади, а меня увели. Быстро они свои шатры собирают. У них целая бригада была, шатрами только и занималась. Вот они меня в шатер такой и отвели. Там вождь их сидел. Жирная свинья, – Мальф рассказывал монотонно, пересказывал то, что видел внутри себя. – Сказал, что никого не тронет. Что их жизнь от меня зависит. А ведь я мог не поверить, я же этого жирного мог одной рукой скрутить, заговорив его. Я тогда в себе силы чувствовал. Но побоялся. Думал, сделаю все, как просят, – и обойдется.
– И? Они тебя обманули?
– Договор был: приношу ему Книгу Памяти из Пятого храма, а они всех освобождают. – Мальф словно ждал, с кем поделиться, и голос его из монотонно-мертвого становился снова нормальным, таким, к которому привык Санька.
– Ну, Мальф! Ты бы пошел, людей из Кремля позвал, они бы всех их…
