Ознакомительная версия.
– Ты говорил, что в Оптине не бывает осечек, – напомнил Егор.
Медиум хмыкнул и сказал:
– Я также говорил, что Оптина любит смерть.
Уже в шестнадцатый раз Геер шел по Оптине и размышлял о том, что, по сути, страшно одинок в этом мире. У него не было ни родителей, ни жены, ни детей, ни друзей. Он не оставил в Метрополии никого, по кому мог бы скучать. Все, что у него было, это музыка да память о детстве, прожитом на развалинах старого мира.
Вот он двенадцатилетний паренек. Они с приятелями соорудили из найденных на помойке запчастей собаку-робота. Хорошая получилась собака, почти как настоящая. Но потом появился деградант и раздавил ее ногой. Да, ногой, а не лапой. Тогда еще эти уроды были здорово похожи на людей.
А вот другое воспоминание. Геер и его приятель воруют яблоки на плантации, охраняемой контролерами. Увлекшись, они не видят, что контролер-обходчик уже близко. А когда замечают его – деваться некуда. И тут приходит неожиданная помощь. Молодой эволоид, взявшийся неизвестно откуда, быстро подходит к ним и укрывает их от взглядов контролера своим длинным белым плащом.
Когда контролер прошел мимо, эволоид сдернул полу плаща со взъерошенных голов мальчишек, подмигнул им и отправился по своим делам.
Впрочем, это был всего лишь секундный порыв. Как правило, эволоидам чужда жалость к людям. Через пару минут молодой эволоид, снова озаботившись делами и проблемами, которые бросали вызов его «тюнингированному разуму», забыл о существовании двух человеческих детенышей, которых он спас он верной смерти исключительно по мимолетной прихоти.
Честно говоря, Геер был склонен думать, что в этом вопросе люди мало отличаются от эволоидов, поскольку и им удается быть людьми только от случая к случаю. А в остальное время люди творят такие вещи, которые больше приличествуют деградантам, полностью потерявшим человеческий облик.
Однажды, тоже еще подростком, Геер видел, как два деграданта напали на девушку и попытались ее растерзать. Подоспевшие к месту трагедии бродяги убили одного деграданта и отогнали второго. Бродяги поступили вполне по-человечески, но потом звериная натура взяла в них верх. Разгоряченные спиртным, они изнасиловали девушку, а потом задушили и бросили ее тело в выгребную яму.
Деграданты хотели умертвить и сожрать тело девушки. Люди же не только расправились с телом, они убили и сожрали ее душу.
Смерть, смерть, смерть… Повсюду смерть.
Впрочем, на свете случаются вещи и пострашнее смерти. Этому его тоже научил Комиссар, сам того не ведая. Это было за несколько дней до того, как курсант Геер покинул отряд Комиссара. Жили они тогда в Подземке, поскольку сюда эволоиды не совались. Комиссар по этому поводу говорил:
– Эволоиды испытывают перед земными недрами священный ужас. Эти выродки считают себя детьми света. А с тех пор, как эволоиды научились добывать в центре Оптины гелий-3, остальная Земля со всеми ее недрами вообще перестала представлять для них интерес. Иначе они давно выкурили бы нас отсюда.
Геер был в Подземке новичком, и люди, которые жили здесь, сторонились его, считая чужаком. Они не шли с ним на контакт, а на все его попытки познакомиться и подружиться отвечали молчанием, будто он был не живым человеком, а какой-нибудь никчемной голограммой, оторванной энергетической проекцией, из тех, что до сих пор бродят по улицам Москвы, как неприкаянные призраки.
Сомнений не было: подземные жители считали его пришлецом и были уверены, что однажды он исчезнет из их жизни так же внезапно, как появился.
На третий день своего пребывания в Подземке Геер исследовал станцию «Пролетарская», куда добрался на дрезине, и набрел на длинное пластиковое сооружение, над дверью которого был прикручен пластиковый щит с надписью «Laboratory».
Вход охраняли два воина. Но, судя по всему, желающих проникнуть в недра странной лаборатории было немного, потому что охранники сидели на пластиковых коробках, спиной к двери, положив автоматы на колени, и играли в шашки с самым беззаботным видом.
Любопытство Геера не знало границ, и после недолгого раздумья он решил рискнуть. Будь на его месте кто-нибудь другой, этот другой не смог бы проскользнуть мимо охранников незаметнее тени. Но у медиума Геера был богатый опыт по этой части. Не прошло и минуты, как он очутился внутри пластикового здания, а охранники, ничего не заподозрив, расставляли на доске шашки, чтобы разыграть новую партию.
Геер прошел через тамбурную часть, уставленную железными шкафчиками, скользнул, беззвучно отворив дверь, в небольшое помещение, похожее на врачебный кабинет, и оказался перед большим экраном, занавешенным пластиковой шторкой.
Геер хотел пройти дальше и заглянуть в одну из трех белых дверей, но вдруг странный звук заставил его остановиться. Звук был похож на человеческий стон. Через несколько секунд он повторился. Геер завертел головой, пытаясь определить, откуда доносится стон, и вдруг понял, откуда. Когда стон прозвучал в третий раз, Геер, стараясь двигаться бесшумно, подошел к экрану, протянул руку и осторожно отодвинул пластиковую шторку в сторону. Зрелище, открывшееся глазам медиума, потрясло его.
Экран оказался большим, полностью прозрачным окном, но вело оно не в метро, а в соседнее помещение. Помещение это, в два раза больше комнаты, в которой находился Геер, было обшито стальными листами, а в самой его середине стоял стальной, никелированный стол. На столе лежало нечто страшное. Это было большое, безволосое тело, похожее на человеческое, только раза в полтора больше самого крупного мужчины. Грудина и живот существа были рассечены до внутренностей, и, судя по хриплому дыханию, вырывающемуся из открытого рта существа, и его тихим стонам, оно не только было живо, но и безмерно страдало.
Геер стоял возле окна неподвижно и даже старался дышать как можно тише, но распотрошенное существо, лежавшее на железном столе, каким-то образом догадалось о его присутствии. Оно задрало голову, противоестественно извернув шею, и на молодого медиума посмотрели два круглых, лишенных ресниц и бровей глаза, полные невероятной муки. Синеватые тонкие губы существа приоткрылись, и оно что-то беззвучно прошептало. Это было всего одно слово, и Геер понял его по движению губ жуткого существа – «ПОМОГИ!».
Сердце медиума учащенно забилось. Он попятился от экрана-окна и пробормотал:
– Боже…
– Бог здесь ни при чем, – произнес у него за спиной ровный, спокойный голос Комиссара.
Геер обернулся. Комиссар, широкоплечий, коренастый, с сильной проседью в волосах, стоял перед дверью и хмуро смотрел на Геера.
– Кто это? – спросил медиум. – Почему его вскрыли живьем?
Ознакомительная версия.
