Ознакомительная версия.
Зоя немного помолчала, словно размышляла, стоит ли посвящать молодого медиума в нюансы своей семейной истории или нет, а затем сказала:
– Недавно отец объявил, что знает, как это сделать.
Геер повернул голову и посмотрел на Зою. Он удивился тому, каким неистовым сухим блеском горят ее серые глаза.
– И как же он собирается это совершить?
Зоя наморщила лоб, как прилежная ученица, отвечающая у доски.
– Деграданты, подобно кольчатым червям, усваивают цепочки ДНК, образ мыслей, навыки, моторику и память того, кого они пожирают. В каком-то смысле они становятся теми, чью плоть съедают.
– И что?
– Отец синтезировал стимуляторы, которые улучшают это свойство, увеличивают его интенсивность в десятки раз.
– То есть…
– Под влиянием этого стимулятора деградант, сожравший собаку, станет на девяносто процентов собакой. А если он сожрет человека, то… Понимаешь, что я хочу сказать?
– Не совсем. Ты ведь не станешь утверждать, что твой отец собирается скормить пойманному деграданту твою мать?
Зоя смахнула слезы, и голос ее, когда она заговорила, звучал твердо. Эта девушка умела брать себя в руки.
– То, что я тебе рассказала, звучит дико, – сказала Зоя. – Но поверь мне, когда об этом говорит отец, все выглядит совершенно иначе. Он проводил опыты, и результаты подтверждают его научные выкладки.
Теперь Геер смотрел на Зою так, будто увидел ее в первый раз.
– Ты серьезно? Ты ведь понимаешь, что это будет не твоя мать.
Зоя, разглядывая рельсы, пожала плечами:
– Почему же? Она будет обладать ее памятью и ее сознанием. Для нее процесс существования будет непрерывным, как для любого из нас. Сохранится даже внешность.
– На «девяносто процентов»?
– Это очень много, – ответила Зоя абсолютно серьезным голосом.
– Но…
– Хватит об этом, – внезапно рассердилась Зоя. – Ты здесь человек новый и многого не понимаешь. Ты жил в слишком тепличных условиях.
У Геера отвисла челюсть. «Это я-то жил в тепличных условиях?» Но вслух возражать не стал. Он давно уже понял, что истина – товар совсем не штучный и что спорить с убежденным человеком – это лучший способ вызвать в его душе гнев и неприязнь без всякой надежды что-нибудь ему доказать.
Весь остаток дня Геер размышлял над тем, что услышал. А ночью, когда подземный город уснул, он бесшумно поднялся с кровати. Ночь и день в Подземке – понятия относительные, и все же подземные жители (Геер уже успел это заметить) старались придерживаться «исконных биоритмов». Ориентируясь исключительно по часам, ночью они предпочитали спать и даже выключали в Метрополитене основной свет, оставляя лишь дежурное освещение.
Гееру это было на руку.
По уставленному раскладными пластиковыми коробами перрону он пробрался по-кошачьи мягкими шагами.
Открыть электронный замок на фиксаторе дрезины было для него делом десяти секунд. Колеса дрезины и оси он смазал заранее, поэтому двигалась дрезина совершенно бесшумно. Откатив ее метров на тридцать, он включил мягкий ход, уселся в кресло и повел дрезину по черному, сырому туннелю, постепенно набирая ход.
На станции «Пролетарская» царила тишина. Охранники были другие, но и эти не особо рьяно выполняли свой долг. Оба сладко дремали, держа в руках автоматы и привалившись спинами к мраморным столбам.
Медиум проскользнул мимо них неслышной тенью.
В «Лаборатории» тоже никого не оказалось. Здесь горело тусклое дежурное освещение, придававшее всему какой-то мертвенный, нереальный вид, словно Геер спустился в саму Преисподнюю.
Замок, запиравший дверь, ведущую в «пыточную» (так Геер окрестил про себя комнату, в которой лежал распотрошенный деградант), тоже оказался совсем не сложным. Сняв корпус и защиту, Геер меньше чем за минуту добрался до контактов и закоротил их. Стальная, обшитая белым пластиком дверь с мягким шипением отъехала в сторону. Геер достал из кармана фонарик, включил его и, освещая дорогу узким блеклым лучом, двинулся вперед.
Деградант по-прежнему лежал на столе, но был накрыт белой материей. Остановившись перед столом, Геер нажал на потайную кнопку фонарика, и из рукояти его выскочило стальное, остро заточенное лезвие ножа.
До сих пор Гееру никогда не приходилось убивать деграданта. Звери-мутанты, волки, дикие кошки – это да, этих он отправил на тот свет не меньше дюжины. Но всадить нож в плоть разумного существа… (Геер перехватил фонарик-нож поудобнее и заметил, что ладонь его стала влажной от волнения.)…Это было выше его сил.
И все же он должен это сделать. Он должен убить эту тварь, чтобы она не мучилась. Какой бы злобной и опасной она ни была, он должен прекратить ее мучения. Только так он мог поступить по-человечески. А разве не этому его учил Комиссар?
Прежде чем ударить, Геер взялся за край белого полотна и тихонько стянул его с деграданта.
Выглядел деградант странно. Он был неподвижен – но не так, как может быть неподвижно спящее или умершее существо. Его неподвижность была неподвижностью камня или железа.
Собрав волю в кулак, Геер протянул руку и осторожно коснулся кончиками пальцев белой щеки твари, и тут же на всякий случай отдернул руку. Деградант не шелохнулся. Более того, щека, которой коснулся медиум, была тверда и холодна, как пластик.
Геер потрогал лицо чудовища еще раз. Сомнений не было, плоть деграданта отвердела. И в этот миг снаружи послышались шаги.
Геер огляделся по сторонам в поисках места, где можно затаиться, и уже двинулся было к шкафу, как вдруг заметил, что с лицом окаменевшего деграданта стало что-то происходить. По голове его – обритой наголо, голубовато-белой – стала стремительно распространяться сеточка трещин.
Снаружи послышались голоса, а потом кто-то громко окликнул:
– Медиум Геер! Ты здесь?
Это был голос Комиссара. Геер шепотом чертыхнулся, быстро прошел по комнате и спрятался за шкаф с инструментами. И в этот миг кусок окаменевшей плоти с щелчком отлетел от черепа деграданта, как пережженное семечко отлетает со дна раскаленной сковородки.
Потом еще один кусок. И еще. И вот уже кусочки плоти, подобно терракотовым черепкам, с дробным стуком посыпались на пол.
Геер, не обращая внимания на шум и возню по ту сторону двери, во все глаза смотрел на деграданта, освещенного лучиком фонаря. Под обсыпавшимися кусками кокона обнаружилась живая, подрагивающая плоть, измазанная кровью и слизью.
– Парень, если ты там – откликнись! – снова прокричал Комиссар.
Тварь на столе зашевелилась, а потом перевалилась через борт и с громким шлепком упала на пол.
– Он сломал замок! – послышался из-за двери гневный голос одного из охранников. – Эй, медиум!
Ознакомительная версия.
