— Сержант, ты?
— Ранен? — Голос почти неузнаваем.
— Есть немного.
— Рядовой! Иди, помоги! Санитар есть?
Окрик, поначалу громкий, в конце затихает, а потом и вовсе пропадает. Сознание на миг покидает Пашку. Потом снова в глазах появляются белые, красные круги, одно на другое находит, вдруг в нос бьёт запах нашатыря. Круги исчезают. Вместо них лицо. Чёрные взлохмаченные волосы, расстёгнутый ворот, смеющиеся тёмные глаза.
— Узнаёшь, матрос?
Выше появляется вытянутое лицо капитана.
— Что с ним?
— Ранение пустяковое — сорвало ноготь с мизинца, крови почти не натекло, видимо он после госпиталя ещё не оклемался, — сержант продолжал нависать над Пашкой.
— Напоить его горячим кофе, и сахара побольше, — резко бросил капитан — раненый его уже не интересовал, — сержант! Что у вас произошло?
— Спецгруппа. Спустились на тросе в дыру. Увешанные оружием и приборами. Но мы всех положили. Или завалили при подрыве.
— А у нас дела совсем плохи, — зло говорит офицер, — моя рота накрылась. Ваш лейтенант убит. Второй батальон неизвестно где. Боеприпасов мало. Один туннель к станции метро завалило, выход наверх перекрыли морпехи противника. Есть ещё какие-то технические проходы, но местные гражданские работники убиты. Карта есть? У меня ничего не осталось. Ни карты, ни планшетки, ни связного, ни связи с командованием. Три фонарика, включая ваши, и у тех вот-вот сядут батарейки. Американцев видимо поджимают сверху, вот они и ломятся в туннели. Прямо на нас. Кстати, у них что-то с их электронными приборами, прут с фонарями.
Послышались торопливые шаги — все повернулись на шум, ощерившись оружием. В темноте появилось пятно света. Потом разглядели низкорослую фигуру и успокоились — по росту можно было определить кто свой, кто чужой. Солдат, весь перемазанный, на форме едва различимы нашивки младшего капрала, лицо в саже, в руке дрожит, бросая хаотично лучи, тусклый фонарик.
— В соседнем помещении почти всех перебило, — он с трудом переводит дыхание, — там пулёмётный расчёт был, так и пулемёт осколком повредило. По-моему…, — он растерянно переводит глаза с сержанта на капитана.
— Что — «по-моему»? — Почти кричит офицер, — сколько у нас там людей осталось?
— Я… не знаю…
— «Не знаю», — перекривляет капрала капитан. Казалось, что он сейчас его ударит, — никого не осталось!
Слышно, как у выхода из метро сухо пощёлкивает одиночная винтовка. Потом стрельба приняла интенсивный характер.
— Сейчас они снова полезут и сомнут нас.
— Надо обшарить мёртвых американцев, — предлагает сержант, — у нас, по-моему ещё должен быть прибор ночного виденья. Матрос, ты трофей сохранил?
Пашка, сидящий в стороне, жевал кофейные зёрна с сахаром и чувствовал себя гораздо лучше. Он кивнул, но сразу сообразив что его не видно, подал голос:
— Посвети, я попробую наладить эту штуковину.
После недолгой возни (всё унифицировно и уже почти привычно) он поднял оружие к лицу.
— Чёрт возьми, мы у них через такой прицел все как на ладони.
— Ты идти-то сам сможешь? — Побеспокоился Савомото.
Пашка привстал, опёршись на раненую ногу, ойкнул, но вполне сносно, прихрамывая, проковылял метра четыре.
— Болит, но думаю…
Вдруг сверху раздалась серия взрывов, затрещали выстрелы автоматического оружия.
— Разойдёшься, — перебил его капитан, — всё, они прошли минные ловушки. Всем подъём, забрать всё оружие и боеприпасы.
Они почти уже скрылись в тоннеле, обернувшись, сержант увидел мелькание света от фонариков противника. Вскинув автомат, он выпускает короткую очередь. Сзади ему вторят капитан и капрал, долбя грохотом выстрелов по ушам. Американцы откатываются за угол. Что-то орут.
— Прекратить! — Капитан опускает оружие, щёлкают затворы. Видно как один из раненых морпехов пытается переползти. Сержант коротким плевком свинца его укладывает. Он так и застывает на четвереньках, потом медленно валится на бок, скребя ногами, накрыв телом свой же фонарик, и больше в той стороне ничего не видно и не слышно — отряд японцев удаляется вглубь метрополитена.
Аляска. Авиабаза Элмендорф.
Если бы командир бывшего гарнизона острова Атту знал, что некая тайная организация нанесёт удар по электронным системам американцев, и время этой акции, подгадал бы к тому моменту и свою атаку на авиабазу. Но в помощь ему вмешались силы природы. Северные широты накрыл очередной циклон. Близость океана и холодного континента нередко вызывали резкую смену погоды. Промозглый ветер нагнал противный мелкий дождь. Скалы и почва стали скользкими, в расщелины лились потоки грязи. Прошло меньше двух часов и небо стало бросаться зарядами мокрого снега. Повышенная влажность превращала сравнительно не очень низкую температуру воздуха в жуткий холод, пробиравший проснувшихся японских солдат до костей. Не успевшие отдохнуть, не выспавшиеся солдаты расположились на голой земле, подстелив под себя сухие ветки и прошлогоднюю листву. Им запрещено было курить и разогревать пищу, потому что огонь мог выдать их местоположение противнику. Солдаты жевали сухофрукты, офицеры разрешили всем выпить немного сакэ. Командир сам еле разогнул задеревеневшие конечности. Воевать в таком состоянии было бы не очень разумно, надо было дать личному составу размяться, привести себя в порядок. Поэтому офицер решил отсрочить атаку. Конечно, оптимальней всего бы было совершить нападение на рассвете, но и сейчас видимость под срывающимся снегом, падала до нулевой.
Осторожно производилась доразведка местности, вскрытие огневых точек и минных полей, систем заграждения и коммуникаций противника. В связи с ухудшением погодных условий и наверняка докатившейся информации о первых поражениях американской армии учитывался даже моральный дух солдат противника.
Наблюдение за базой вносило некоторые поправки в план — обнаружились новые, усложнявшие атаку подробности обороны периметра объекта, а так же неожиданное наличие больших пехотных соединений. Всё это оттягивало время решительных действий. Японский командир раздражался по этому поводу, но он и не догадывался, что все эти задержки, в конце концов, сыграют ему на руку.
Американцы уже частично перебросили 4-ю воздушно-десантную бригаду в районы боевых действий. В данный момент перебазированные с аэродрома Анкоридж на авиабазу Элмендорф самолёты военно-транспортной авиации готовились принять на борт остатки 25-й легкой пехотной дивизии. Американское командование тоже столкнулось с различными проблемами, в том числе и погодными, приведшим к задержкам. Пехотинцев уже выгнали на взлётное поле, транспортники свистели турбинами, экипажи откинули задние люки, открыв огромные пасти погрузочных аппарелей, готовые проглотить, забить брюхо самолётов мясной начинкой.
