'… а кто не успел — тот опи…дол!'
По прикидкам Вани у него в запасе ещё было полтора года.
— Твою мать!
Свет снова вырубили и телевизор погас, погрузив комнату в непроглядную тьму.
— Какие, нахрен, полтора года?
Вокруг всё рушилось, словно карточный домик. Рассыпался уклад. Основа. Порядок.
— Нет, блять, буду так сидеть — не выберусь!
Иван Маляренко прислушался к далёким выстрелам, доносящимся с улицы, невнятным крикам, заполошному собачьему лаю, встал и решительно принялся собираться.
— Слышь, братан! Алё!
Маляренко подошёл к громадному армейскому Камазу и постучал ладонью по двери.
— Чего надо?
В окне появилась недовольная и заспанная морда водителя.
— До Питера подвезёшь? На блок-посту сказали, что ты туда едешь.
Водила зевнул так, что хрустнула челюсть.
— Триста двадцать евро дам. Больше всё равно нет.
Водитель с клацаньем захлопнул рот. Даже в нынешние смутные времена три сотни евро — это три сотни евро. Да и с погодой, этой, солнечной, вроде бы всё налаживаться стало…
— Ладно. Лезь в кабину.
— Откуда едешь?
— Из Алма-Аты.
— Далёко.
— Далёко.
Камаз не спеша двигался на север в составе колонны под охраной БТРа.
— Чё везёте?
— Пустые идём. За зерном. На элеватор.
— А потом?
— А потом назад. В Астану. Жрать то все хотят. Как там, в Алма-Ате дела то?
Маляренко выудил из рюкзака кулёк сухофруктов.
— Да как… нормально.
Из города Ваня просто ушёл. Пешком через частный сектор окраин и поля пригородных совхозов. Местные были против, но Ивана это нифига не остановило. Он даже прибарахлился автоматом, снятым с не в меру ретивого колхозника, охранявшего своё поле. Затем Иван в компании десятка русских семей прокатился в пустом вагоне до Караганды. Вагон был угольный, с высокими бортами и без крыши, вдобавок там было немыслимо грязно и всюду была угольная пыль, но беженцев это не испугало. Караул, сопровождавший поезд, собрал свою дань с зайцев и больше их не беспокоил. В горняцкой столице Казахстана Ивана сцапал военный патруль, но к тому времени от автомата мужчина успел избавиться, обменяв его на чистый новенький камуфляж и шикарные военные ботинки. Паспорт гражданина Российской Федерации на военных не произвёл никакого впечатления и Ваню отвели в натуральный концлагерь — кусок пустыря обнесённый забором с колючей проволокой. Маляренко совсем уж было собрался загрустить, как очень вовремя стихла электромагнитная буря. Причём стихла так капитально, что местные власти сильно смягчили чрезвычайное положение. Напоследок как следует накормив задержанных, военные пинком под зад выперли всех в чисто поле, велев побыстрее добираться по домам, а гражданам России посоветовав дождаться военного эшелона на север. С ним то Ваня и добрался до Смирново — последней железнодорожной станции, принадлежавшей Казахстану. Все станции севернее, включая Петропавловск, формально числились за Западно-сибирской железной дорогой.
Выслушав нехитрую историю, рассказанную Иваном, водитель только хмыкнул.
— Повезло. Две недели тому назад, когда со светом затык был, патрули особо не церемонились. Мародёр, не мародёр — пулю в затылок, а потом разберёмся.
— Ага. Я в курсе, — Маляренко вынул мобильник. Спутниковый телефон показывал полное отсутствие сигнала, — не пашет. Скотина!
Шофёр снова хмыкнул.
— Выбрось. У меня свояк в сотовой компании работает. Говорит, почти все базовые станции накрылись. Наповал.
Ваня не поверил.
— Да ну…
Водитель только флегматично пожал плечами.
— За что купил — за то и продаю. Подъезжаем. Через пятнадцать минут Питер.
Глава 2
В которой Иван принимает очередное судьбоносное решение
На грязном вокзале города Петропавловска, было, как говорится, яблоку некуда упасть. Толпы застрявших в пути пассажиров плотно населяли небольшое здание. Как назло здесь, на севере, первые дни мая выдались холодными, с пронизывающим ветром, с хлопьями мокрого снега и низким свинцового цвета небом. Места Ивану в здании вокзала не нашлось, а снять угол в комнате, которые сдавались горожанами в аренду, не получалось из-за полного отсутствия денег. Кредитные карточки не обслуживались нигде и нигде не принимались, а золотых украшений Маляренко сроду не носил. Ни цепи, ни печатки, как у того цыгана, у Вани не было.
Иван стоял на перроне, прямо посреди последней метели и напряжённо думал. Дежурный по вокзалу только что объявил, что ремонтные бригады восстановили подстанции и поезда вновь начинают ходить.
'Куда ехать? В Крым или сразу на Дальний восток?'
Там, помимо катамарана, Шабельского и Ко, у Вани оставалось небольшое дельце к цыганам. В Крыму делать, по большому счёту, было уже нечего — узбеков он лично вывез на родину ещё три месяца тому назад, да и местные потеряли всякий интерес к соседу-затворнику. Правда там оставалась Надя.
— Твою мать!
Решение пришло сразу. Маляренко нащупал в кармане нож и пошёл искать ближайший телеграф.
'НА ВОСТОК! Только бы до Надьки дозвониться…'
Дозвониться до своей нелюбимой женщины Иван смог лишь из Иркутска. От Петропавловска до столицы байкальского края переполненный поезд полз почти две недели. За это время в руках некоторых пассажиров снова стали мелькать мобильные телефоны. Голосовые услуги пока были отключены, но СМС уже работали.
'Привет, это Иван. Мой номер …'
'Я так рада! Ты где? Люблю тебя. Твоя Надя'
'Бросай всё и немедленно выезжай во Владивосток. Как поняла? Иван'
'Поняла. Выезжаю немедленно во Владивосток. Люблю. Целую. Надя'
'Люблю. Целую…'
Маляренко угрюмо посмотрел на экранчик трубки. Телефон почти сразу снова подал сигнал.
'Иван? Это Олег. Ответь. Ты где?'
'Привет, это Иван. Еду к вам. Сейчас стою в Иркутске'
'Иван. Прогноз плохой. Скоро снова полыхнёт. Делай что можешь, но за неделю доберись сюда. Вспышка будет очень сильной. Днём передвигаться будет опасно. Олег'
'Понял'
Поезд резко дёрнул и покатил по рельсам. За пыльным окном купе медленно проплывали склады и ремонтные депо Иркутск-сортировочная.
Маляренко успел тютелька в тютельку.
Владивосток встретил Ваню гробовой тишиной, БТРами, стоявшими на каждом углу и полным отсутствием людей на улицах в двенадцать часов дня.
— Бегом, бегом, бегом!
Здоровенный морпех выдёргивал пассажиров из вагона, будто картошку разгружал. Народ вылетал на перрон, на котором стояли с рупорами офицеры военной полиции и что-то невнятно орали.
