Чувствуя, как холодеют внутренности, она крепче сцепила зубы. Скорее бы выход!
Неожиданно ее шаг сбился. В ушных динамиках раздался голос сбежавшего старшего офицера. Эльва вдруг подумала, что этот человек нисколько не походил на отца Лары — тот ни за что ее бы не бросил…
— Капитан! Мэм! — звал он ее. — Я знаю, вы меня слышите! Отзовитесь!
Эльва и рада была бы отозваться, но язык не слушался. Хорошо хоть ноги еще работают!
— Капитан, — надрывался голос в шлемофоне. — Простите меня. Я не хотел вас бросать… Я не справился со своим страхом… Мне было ужасно страшно. А теперь ужасно стыдно. Я у самого выхода из тоннеля, прямо напротив двери. С вашего позволения, мэм, я подожду вас снаружи. Я попытаюсь искупить свою вину, однако не буду препятствовать если после завершения операции вы решите придать меня суду военного трибунала… Простите, я не могу вернутся к вам — во мне будто что-то сломалось… Что… Боже… Черт возьми!
И если сначала его слова были хоть и умоляющими, но энергичными, то последние были произнесены тоном обреченного человека. Эльва попыталась зажать себе уши, чтобы не слышать его душераздирающий крик, но бронированные перчатки сдавили лишь титановый шлем на голове.
Ночной кошмар все же дождался свою жертву…
Но нечаянная передышка кончилась, чей-то зов за спиной усилился десятикратно.
«Эльва, я здесь! — слышалось в этом зове. — Эльва вернись ко мне, дочка…»
Если бы не последнее, возможно она забыла бы обо всем и бросилась назад, но Сияющий никогда не называл ее дочкой, и менять что-либо теперь ему не было никакого смысла.
Рука исчезла с плеча, хотя ощущение, что кто-то тянет назад никуда не пропало. Зато пришло чувство, что ее настигает что-то огромное, целиком заполняющее пространство узкого тоннеля. Неужели Ночной кошмар потерял терпение и сам полез в тоннель?
Эльва не могла с уверенностью ответить на этот вопрос, но знала, что поскольку с обретением человеческого тела у нее появилась душа, то она будет мучиться вечно…
Давящий страх и сомнения стали её спутником на долгое время. Что-то вцепилось ей в ногу, и Эльва чуть не упала, однако напрягая собственные и сервомышцы, отталкиваясь о стену, продолжила тянуть за собой отяжелевшую ногу. Непреодолимый зов был всё отчетливей, её психические силы истощались с каждым мгновением, скоро она не сможет ему сопротивляться…
В глазах темнело, она уже не видел света фонаря, уже не ощущала свое тело и свое я. Только воля, пребывающая где-то далеко отсюда, продвигала её вперед: «Шаг, еще шаг, — диктовала она. — Нет! Никакого разворота!.. Шаг, еще шаг… Не сметь останавливаться!.. Шаг, еще шаг…».
Когда впереди путь перегородило что-то твердое, она открыла глаза и увидела металлическую дверь. Отлепив от стены руку, с противным скрежетом открыла путь на свободу и сделала очередной шаг вперед.
Вокруг было темно, хотя визоры работали исправно. Но эта чернота уже была простой тьмой, а не ожившим хищником, что остался разочарованно выть позади.
Она привалилась к стене, ожидая, когда из тоннеля появятся ее люди. Сейчас они преодолеют последние метры и окажутся рядом с ней… Только бы хватило сил, чтобы встретить их стоя.
Потекли минуты, казавшиеся вечностью, но никто не появлялся. Напрасно она их ждала, зря срывала голос, зовя их по встроенной в шлем связи. Никто не ответил. Никто не выжил.
Она свалилась на землю, сжалась насколько позволял доспех, и зарыдала — игла системы жизнеобеспечения предприняла очередную бесплодную попытку привести ее в чувство — Эльва даже не ощутила укола в распухшую шею…
Вскоре она поднялась на четвереньки, а затем, пошатываясь, вытянулась в рост. Башня комплекса космической защиты возвышалась совсем рядом. Она должна активировать гравитационный захват и вручную направить отражатели на орбите. Она обязана это сделать — и она это сделает.
С той поры, как небо рассек мутный столб белого света, битва стала протекать совершенно иначе.
Мои войска более не теряли в мобильности, не страдали от недостатка видимости, а враг казалось, ослабел и лишился всякой координации. Железный кулак Ордена и воскрешенных боевых машин, быстро рассеял легион нежити. Правда дальше этого пока не продвинулся: нежить попряталась, но продолжала поджидать людей под каждой упавшей колонной, в каждом полуразвалившемся здании, в разбитых авто, руинах, канавах и подземных коммуникациях.
Правда я не очень переживал о судьбе солдат: сейчас, когда в дело вступили боевые андроиды, потери среди людей Ордена будут минимальны.
Поскольку транспорта, десантных челноков и катеров, не хватало для выгрузки и первой и второй волн, а удар должен был быть стремительным, я приказал Эльве бомбардировать Лилис из пушек Гаусса. Как в битве на 20–14, в каждый снаряд помещался андроид, который доставлялся на планету из пушки, как описывал Жюль Верн.
Единственным недостатком такого способа было повреждение порядка девяноста процентов «десантников». Именно по этой причине приземлившиеся в след на челноках солдаты Ордена получили практически не расчищенный плацдарм и минимальную огневую поддержку от первой волны.
Но спустя несколько часов, после того как на планету сошел я, разбившиеся при посадке андроиды обрели вторую жизнь — моя суть оживила их и с ходу бросила в бой. Дальше взвод за взводом, рота за ротой, при поддержке танков и вертолетов, доставленных с борта колосса, кварталы под изоляционным куполом стали методично очищаться.
Сейчас это было легко сделать: благодаря придумке Эльвы, колдовская ночь превратилась в день — улегшись на орбиту, искуственные спутники распустили светоотражающие паруса и перенаправили лучи солнечного света на район Цитадели, словно зеркало, посылающее зайчики.
По крайней мере, происходящее я представлял себе именно так. В конце концов, в изоляционном куполе были и недостатки — я просто не мог связаться с «Сердцем Эльвы», и спросить об этом у его капитана.
Мортиус даже не догадывался о том, насколько был глуп. Даже если бы наземная операция оказалась мне не по силам, мой космический колосс мог бы выжечь Лилис с орбиты. Эльва с Круз так бы сразу и поступили, если бы я не запретил — в отношении «Лилис» у меня были другие планы…
К тому же, я должен был отомстить. Я не мог позволить этой падали сбежать и скрыться в каком-то ином мире. А бог смерти это непременно сделал бы — стоило лишь начать сжигать кварталы с его слугами…
Именно поэтому сейчас, вместо того чтобы помочь солдатам, я иду по разбитым улицам практически один. В голову лезли упаднические мысли.
