Замкнутый круг выходит… И слишком мало деталей в «пазле».
Активизируем логику. Пусть я неплохо владею оружием. Умею выкручиваться, когда прижмёт…
Кто я, спецназовец?
Допустим.
Хотя габариты у меня не особо внушительные. Важно это для спецназа? Не помню.
Чем я занимался раньше?
Закрыл глаза. И сама собой всплыла из памяти физиономия Виталика. Гореть ему в аду!
Ух. Только не это… Всё моё нутро против! Я точно не был на их стороне. Не служил в полиции или «обороне»!
Значит… Стоп, не торопиться с выводами.
Судя по шмоткам, в которых очнулся – бродягой я тоже не был. И вероятно, не такую уж скудную вёл жизнь. Сто баксов на карманные расходы…
Кто же я?
Точно не американец. Я здешний…
Как я оказался там, у опушки? Кто или что меня туда загнало?
Никаких подсказок.
Только странные слова-миражи «Подполье», «Сопротивление»… Я знаю об этом так мало. Может старику известно больше?
– Кириллович, – осторожно начал, – Наверное, ты кое в чём прав…
– Я всегда прав, Денис, – широко зевнул он, – Особенно с утра… Давай отдыхать. Утро вечера мудренее.
Холод. Ночь.
Тихо в городе. Пусто кругом… Глазницы домов – мёртвые, слепые.
Ни один листок не шелохнётся на деревьях, ни одна ветка – будто они вырезаны из камня.
Я иду посреди улицы. Миную тени деревьев, пролёгшие поперёк тротуаров. Нельзя их касаться. Они – плотные, густые, как смола. Островки непроглядной черноты.
Я знаю, тьма – коварная штука. Угодишь и уже не спасёшься. Как трясина, как пропасть – оттуда нет возврата…
Иду, ускоряя шаг. Впереди, над крышами маячит светлая полоса. Там начинается утро. И я обязательно его увижу. Если отыщу тропинку среди теней…
Вот широкая площадь, озарённая мертвенным лунным диском. Проскочить её и за серым кварталом покажется красный горизонт.
Осталось немного!
Сердце бьётся чаще.
Я всматриваюсь и разбираю надпись на здании: «БОЛХОВ». Это вокзал. Только поезда отсюда давно не ходят. Жадная пустота глотает звуки моих шагов. Никого кругом – лишь я и она.
Сворачиваю за угол. Тороплюсь. И неосторожно цепляю густую тень. Вязкая чернота тянется за моими подошвами. Я чувствую холодное прикосновение!
Бегу, задыхаясь. Один квартал, другой…
Почему сумерки не становятся светлее?
Я оборачиваюсь.
Длинный силуэт пролег на целый километр. Моя тень. Огромная, жуткая, – словно впитавшая всю тьму по дороге, всю разлитую по городу ночь…
Красный лучик выглядывает из-за крыши. Тянусь к нему и он гаснет. Будто мои пальцы сотканы из мрака. Черными языками ночь вросла в мою кожу.
Тьма – живая. Она смеётся. Сотнями глаз таращится через прорези масок:
«Ты с нами, Денис? Ты с нами!»
Затыкаю уши. И вдруг, среди неумолчного бормотания, разбираю ещё один голос:
– Денис!
Вздрагиваю. Оглядываюсь. Никого кругом. Только я и пустота…
– Денис!
Сердце бешено колотится. Комок подкатывает к горлу.
Я выхватываю нож. И начинаю срезать с себя тьму. Как холодную чешую – вместе с кожей. С красными ошмётками плоти. Открытыми ранами горят на запястье цифры: 321423.
– Денис!
– Я иду… – сквозь боль и страх, сквозь чёрный водоворот, – Я иду, мама!
Кто-то касается моего плеча. Совсем легонько, будто с опаской.
– Эй…
Я открыл глаза. И увидел тревожную физиономию Кирилловича.
– Денис, тебе плохо?
Я вздохнул. Опустил веки. Красная тьма ещё клубилась перед глазами. А голос – такой родной и знакомый – уже растаял. И почти стёрся из памяти… Обидно.
– Эй!
– Всё в порядке.
– Ты стонал во сне…
– Фигня, – пробормотал я. Сел на жёсткой «постели», торопливо задрал рукав куртки.
Ну, да… Чистая кожа. Никаких ран и цифр на запястье. Лишь красные точки комариных укусов…
– Тебя знобит? – озабоченно спросил Кириллович.
– Фигня, – повторил я, выбираясь из логова, устроенного в зарослях боярышника, – Просто холодно.
Было уже утро. Пасмурное, неприветливое. И все таки, ещё летнее.
Я размялся, замахал руками. Попрыгал, поприседал. Быстро согрелся. Чувствовал я себя терпимо. Только зудело после комариных «налётов» лицо. И слегка ломило в спине. Вероятно, последствия ночёвки на свежем воздухе.
Старик уже раскидал маскирующие сучья над ямкой. Теперь колдовал, реанимируя костёр.
Я отправился к реке и умылся.
Когда вернулся, в подвешенных на веточках банках кипятилась вода. Мы позавтракали вчерашними беззубками. Запили их горячей водой.
– В принципе, и кузнечики хороши, – рассуждал Кириллович, отхлёбывая из банки мелкими глотками, – Отрываешь лапки, крылья и жуёшь чистый протеин…
Я улыбнулся.
После беззубок и лягушек, кузнечики меня не шокировали. Я пил кипячёную воду и почти не вслушивался в гастрономические рассуждения старика.
– … мы раньше с одним биологом ходили – тот вообще ел всё, что движется. «Фауна, – говорил, – У нас скудная. Зато отравы почти не бывает.»
– Кириллович, – мягко перебил я, – Скажи, а вот, если в памяти только голос… и ничего больше?
– Голос?
– Да. Очень близкого человека.
– Память – штука причудливая. Я у меня например до сих пор перед глазами узор на кофточке одной… одной моей знакомой. Сорок лет минуло. Уже и лицо её почти забылось. А эта чепуха осталась…
Кириллович хлебнул воды и едва не поперхнулся. До него вдруг дошло:
– Ты что-то вспомнил, Денис?! – по глазам было видно, он искренне за меня обрадовался. И наверное, мечтал о моменте, когда инфантильный киллер превратится в героя-подпольщика.
Я пожал плечами:
– Увы. Слишком мало.
Те цифры на запястье. Что они означают? Личный номер? Номер телефона? Код банковской ячейки?
Во всяком случае, рассказывать об этом не стоит. Даже другу.
После завтрака мы потушили костёр. Присыпали ямку с пеплом землей, замаскировали сучьями, хвоей. И отправились к реке мыть руки и умываться. Не то, чтобы мы сильно насытились. Но всё таки можно оправляться в дорогу.
– Придётся потерпеть, – объяснял старик, – Из леса лучше не высовываться. Пока не уйдём подальше на юг. А там будет легче. Огороды, живность…
– Чужие огороды?
– И живность – чужая, – кивнул Кириллович, – Только голод – свой. Пока на работу не устроимся – будем брать всё, что пошлёт судьба.
– Вряд ли это понравится хозяевам, – усмехнулся я.
– Как говорил мой знакомый биолог: умение не попадаться – одно из главных достижений эволюции.
– И где он сейчас, этот умник?
– Обычная история. Не выдержал конкуренции с более совершенным видом.
– С полицаями?
– Нет, – вздохнул Кириллович, – С вирусами… Летальный грипп.