Ситуация складывалась хуже некуда, мне всё больше хотелось вернуться на самолёт и скомандовать взлёт. Единственным хорошим событием было то, что рука эта сжимала пистолет, более того, пистолет этот имел в магазине целых пять патронов, видимо, погибший пытался отстреливаться. Пистолет я отдал Михаэлю, так уж вышло, что для ближнего боя у него только револьвер, в барабане которого последние четыре патрона. Обрадовало и то, что найденные на теле вертолёта обоймы, оказались подходящими, теперь у святого отца два полных магазина и ещё пять патронов, для короткого боя хватит, хоть он и невеликий стрелок. Вторым номером я хотел вооружить Джулию, у неё к винтовке осталось девять патронов. Стреляет она неплохо, можно попробовать дать ей автомат.
— Здесь убили человек пять, — подвёл итог я. — Оружие было на телах, а тела утащили.
— Зомби? — спросил Сабж.
— Если и зомби, то неправильные. Такие, как те солдаты с вертолёта. Один из них стрелял, он знал, как это делается. Думаю, это особый подвид умных тварей. Не удивлюсь, если по нам откроют огонь.
А Джулия продолжала радовать. Она вырвала ещё один листок из блокнота, судя по порядку их расположения, этот рисунок она сделала ещё раньше. Так, полуголый мужик, крепкий, но не богатырь. Толстая шея, хотя нет, не шея, шеи у него нет вообще, это голова, странная бугристая голова, отчего она стала такой, мне неизвестно, но выглядело это так, словно мозг внезапно распух и начал распирать череп изнутри. У него даже волосы торчали клочьями, кожа растянулась, а волос на большую площадь не хватило. А ещё отлично получились глаза, даже в нарисованном виде они выглядели так, что смотреть в них не хотелось.
— Начинаю понимать, — сказал Сабж, сминая листок.
— Просвети, — предложил я.
— Чуть позже, когда увижу тварей.
— Может, они ушли?
— Допускаю, если живых людей тут не осталось, могли и уйти. Но я предпочитаю думать, что они где-то прячутся. И мне очень интересно посетить лабораторию.
— Уверен, что разберёшься?
— Должно быть что-то, вроде дневника эксперимента. Помнишь бумаги, что сгорели в доме? Здесь должно быть то же самое, только целиком. А ещё куча препаратов, которыми пичкали подопытных, мутагены и культуры смертельных вирусов. Это не просто золотое дно, это близко к мировому господству.
Мы уже собрались уходить, когда Сабж остановился, вернулся за стол и стал тыкать клавиши компьютера. Камеры на экране сменяли друг друга, потом видео исчезло, зато появился план зданий.
— Арсенал не указан, — заметил он.
— А где сидели военные? — спросил я.
— Вот тут, штаб, вот тут находились свободные от смены солдаты гарнизона.
— Выясни, где находилась лаборатория, склад ГСМ и ангары с техникой, а потом пойдём, посмотрим на военных.
Когда группа вышла на улицу, нас по-прежнему никто не атаковал, но при этом обстановка давила на нервы, в голове стоял какой-то гул, странно, никто из нас, кроме, может быть, Джулии, умереть по-настоящему не может, при этом откуда-то взялось отвратительное чувство страха.
До штаба дошли минут за пять, я ещё отметил, что наверху есть вертолётная площадка, возможно, оттуда и улетел последний вертолёт. Попутно выяснили, что дорога от здания, где должна была находиться лаборатория, до штаба представляет собой кровавую дорогу, явно кто-то пробивался с боем.
— Здесь баррикада, — заметил Сабж, заглядывая внутрь. — А ещё кровь, и гильзы, много гильз. Тут бой был.
Баррикада была довольно слабой, стулья и столы, сваленные в кучу у входа, чтобы хоть немного замедлить наступление врага, но, как видно, не помогло. Потом, оказавшись уже внутри, я понял, что укрывшиеся здесь военные удержали врага снаружи, но подверглись нападению изнутри. Кто-то из укушенных обернулся?
— Смотри, они пытались лечиться, — заметил Сабж, указывая на кучу использованных шприцов, разбросанных по полу.
— Подозреваю, не помогло, — сказал я. — На полу лежали запаянные пузырьки с остатками синей жидкости, но никаких надписей на них не имелось.
Пройдя поворот коридора, мы, наконец, увидели первого выжившего. Нет, не так, первого, кто был похож на выжившего. Солдат в изорванном и окровавленном камуфляже сидел на полу спиной к нам и, раскачиваясь из стороны в сторону, что-то бессвязно мычал.
— Эй, вы живы, — позвал я, стараясь не отводить ствол пистолета от коротко стриженного затылка.
— Яаа? Жив, даа, — говорил он так, словно страдает дефектами речи, но таких, насколько я знаю, в армию не берут.
Мы обошли его спереди. Да, в самом деле, солдат. Вот только сильно пострадавший. Левая рука оторвана, а культя перетянута жгутом, правая щека вырвана, наружу торчат зубы, нет одного глаза, а второй не открывается из-за большой гематомы. При этом единственная его рука лежала поверх автомата, неподалёку валялись в беспорядке несколько полных магазинов, а прямо под ногами я увидел пять использованных шприцов и два пузырька из-под лекарства с остатками синего раствора.
— Вас укусили, — прокомментировал я очевидный факт. — Вы пытаетесь спастись. Так?
— Не помо-гает, — сказал он, стараясь произносить слова отчётливо, что с травмой лица было затруднительно. — Я скоро стану, как… они. Луучше смееееерть!
Он заплакал единственным глазом.
— Давайте так, — я присел рядом, стараясь выдерживать расстояние так, чтобы он не мог дотянуться зубами. — Вы мне кое-что расскажете, а я вас просто застрелю. Утроит?
Он кивнул, отчего из раны в глазнице вытекла порция крови.
— Вот и отлично, — сказал я, по-прежнему не убирая пистолет. — Первый вопрос: эти самые «они», где они сейчас?
— Пряаачутся, — он огляделся, словно хотел найти их рядом. — Они хорошо прячутся, он им приказывает, а они делаюууут. Без него они тупые, но он умный.
На этих словах солдат закашлялся и сплюнул на пол кровавый сгусток.
— Насколько они умны? Что умеют делать?
— За-засады, прячутся под столом, а потом выпрыгивают и кусают. Пару раз видел, как они стреляют, но не попадают, ни разу. Мозгов не хватает правильно направлять.
Дальше солдат говорил непонятно, если то, что я разобрал, верно, то у многих заражённых в руках оружие, но оно разряжено, а перезарядить они не могут, не хватает мозгов.
— Сколько их? — я подобрал с пола целый шприц в упаковке, а из инвентаря вынул склянку с морфием.
— Подопытных было… больше двух сотен. Плюс врачи… врачи, которые опыты ставили. Ещё персонал и охрана. Всего человек шестьсот. Не знаю точно.
Правый рукав у него был почти полностью оторван, я выбрал на плече неповреждённое место и сделал укол. Некоторое время он молчал, потом, когда наркотик начал действовать, смог приоткрыть единственный глаз и продолжил говорить, речь его была почти нормальной:
— Мы не сразу узнали, что они вырвались, Умник — так мы его зовём — взял
