Собственно говоря, ты уже можешь идти. Через неделю при…
Клавдия вдруг осеклась и пристально на меня посмотрела.
— Что? — насторожился я.
Пришла дурацкая мысль, что она заподозрила во мне кого-то иного, не Костю Барятинского. Невозможно? Пожалуй, что и невозможно. А магия — возможна?
— Как ты себя чувствуешь? — Клавдия коснулась ладонью моего лба, но сделала это, скорее всего, машинально. А по мне от её прикосновения будто разряд электричества пробежал.
— Прекрасно, — заверил я.
— Хм, это странно.
— А что, выгляжу не очень?
— В том и дело, что выглядишь ты… очень. — Теперь уже у Клавдии заалели щёки. Есть контакт! — Но я ведь только что забрала у тебя столько энергии! Разве ты не чувствуешь усталости? Слабости?
— Слабости у меня, конечно, есть… — сказал я, неосознанно понизив голос до интимного диапазона.
Поднял руку, коснулся подсохшей прядки её волос, аккуратно заправил за аккуратное ушко.
— Ах, Константин Александрович! — отстранилась Клавдия. — Вы… Ты… Я… То есть, неужели ты совсем не устал?
— Да я ещё ничего и не сделал.
Мне казалось, что мой взгляд в этот момент настолько явно выражает всё, что мне хотелось бы сделать, что конкретнее только кинофильм. И, судя по лицу Клавдии, она этот «кинофильм» видела.
— Невероятно, — пролепетала она. — Каковы же резервы твоих сил…
— Необъятны, — заверил я и коснулся её лежащей на столе ладони. — Я очень вынослив, Клавдия Тимофеевна.
— Ну тогда… — прошептала она и порывисто встала, а я поднялся ей навстречу. — Тогда мы…
— Да? — Я потянулся к ней.
— Мы с вами сможем вылечить множество несчастных!
С этими словами Клавдия пробежала мимо меня и открыла дверь. Я коротко и целомудренно поцеловал воздух. Н-да, вот это пролёт. Такого со мной, кажется, за всю жизнь ещё не было. Впрочем, надо отдать должное Клавдии. Она меня удивила. И заинтриговала ещё сильнее.
— Ты идёшь? — спросила она, стоя в дверях.
— Да я уже там, — отозвался я со вздохом.
* * *
— Пулевые ранения, — сказала Клавдия. — Живот, грудь… Задеты жизненно-важные органы. Пули извлекли, однако без магического вмешательства…
Дальше я не слушал. С отвисшей челюстью наблюдал за тем, как кармический закон работает в реальной жизни. Или закон подлости. Или просто издевательство вселенной.
Двух из них я даже по именам запомнил — Митька и Колька. Третьего Федот назвать не успел. Этот, третий, то ли спал, то ли лежал без сознания. Колька тоже. А вот Митька смотрел на нас мутным взглядом, но соображал явно плохо. Наверное, на обезболивающих.
— Клавдия, — сказал я, прервав её речь, — на два слова.
— Что? — повернулась она ко мне. — Говори.
— Давай выйдем.
— Но…
Я просто взял её за локоть и вывел в коридор.
— Да в чём дело? — вырвалась она, когда дверь за нами закрылась.
— Ты вообще знаешь, кто это? — кивнул я в сторону палаты.
— Это — мои пациенты!
— О, да. И где же твои пациенты наловили свинца, позволь узнать? Неудачно сходили на рыбалку?
— Константин, меня это совершенно не касается! — Побледневшая от возмущения Клавдия сложила на груди руки. — Что на тебя нашло?
— Эти типы — подонки! — Я ткнул пальцем в сторону двери. — Ты сейчас их вылечишь, и они пойдут грабить, убивать и насиловать.
В этот момент я вспомнил ублюдка Пухова, который подкатывал к моей сестре. Подкатывал так, что, казалось, ещё чуть-чуть и штаны бы расстегнул прямо там. Ох, жаль, его в особняке не случилось… Ну да, видать, и впрямь — мелкая сошка. Таких Федот, наверное, даже на порог не пускает. Может, и вовсе не знает об их существовании.
— Это — их выбор, — возразила Клавдия.
— Не их, а твой. Эти люди… Это — вообще не люди, понимаешь? Грязь и дрянь. Я не могу тебе позволить тратить на них свои силы.
— Ты мне вообще ничего не можешь ни позволять, ни запрещать! — возмутилась Клавдия. — Мы с тобой едва знакомы! Если не хочешь помогать, значит, я буду управляться сама, мне не привыкать.
Клавдия повернулась к двери, взялась за ручку. Я упёрся в дверь рукой. Ну и что ты теперь сделаешь, со своей белой магией?
— Клавдия, это бред. Если к тебе привезут маньяка, который убил сотню невинных людей и подхватил насморк, ты что, и его будешь лечить?
— Буду.
— Да зачем?!
— Потому что наказывать, убивать и обрекать на мучения — это удел чёрных магов. Чёрные маги отбирают жизни, мы — спасаем… Всё, прости. Мне некогда.
С этими словами Клавдия прошла сквозь дверь. Это вышло так быстро, легко, и без всяких спецэффектов, что я даже не сразу понял, что произошло. Отнял руку от двери, зачем-то осмотрел ладонь.
Потом, чертыхнувшись, вошёл следом. Не насквозь, конечно. Дверь пришлось открыть. Не оставлять же эту малахольную наедине с таким… контингентом.
Клавдия в этот раз работала «оптом». Встала посреди палаты, и перед ней в воздухе повисли три энергетических тела, соединяясь с телами физическими почти незримыми шлейфами.
Руки Клавдии действовали очень быстро, перепархивая от одного тела к другому. В этот раз ничего омерзительного она не вытаскивала и не выбрасывала. Я так понял, что в случае с той женщиной комок энергетической «грязи» был болезнью. Эти же трое недоделков были здоровы, как быки — за исключением повреждений, оставленных моими пулями.
Когда Клавдия закончила, то просто упала. Я стоял рядом, наготове, и подхватил её на руки.
— Врача, — пролепетала Клавдия. — Нужно позвать… Пусть проконтролирует…
— Да, я уже сбросил ему сообщение, — проворчал я и поспешил вынести девушку из палаты, пока благодарные пациенты не очнулись.
— О, благодарю…
В голове у Клавдии основательно помутилось, раз уж она не придала значения услышанному. Я же рассуждал просто. Если эти ребята лежат в интенсивной терапии, то за ними так и так приглядывают, значит, скоро зайдут. Ну а если вдруг кто-то из них внезапно по неустановленным причинам отбросит копыта — туда и дорога.
Я шёл к кабинету Клавдии, нёс на руках его хозяйку и скрипел зубами. Не столько от боли в раненном плече, сколько от ярости — проклятая жемчужина вновь жгла карман, будто краденая. Похоже, уже не только на поступки реагирует, но и на мысли.
Однако я уже начинаю жалеть, что меня занесло в этот мир. Дилемма: быть чёрным магом и превратить мир в корпоративный ад, или быть белым магом и кормить морковкой единорогов. Предварительно, разумеется, попросив у морковки прощения.
После общения с Клавдией даже слова Платона как-то померкли в памяти. Относительно того, что белый маг — это отнюдь не просто
