и затеял — не буду и всё! Плюнул смотрящий за пристанью и отправил Гантица, стал быть, другой кораблик разгружать — чистенький который. Всё! Надышался в трюмах и слёг на следующий день! Оказывается, алхимикуны свои отравы доставили тадысь! Вот оно как! Иной раз не на запахи смотреть надо, а на то, что их делает. Тогда, ри Ликкарт, и проживёте дольше, и дурнем, как Гантиц, выглядеть не будете!
— Верно, Болтун, — согласился я. — Смотреть надо обязательно… Очень внимательно смотреть и… во все дырки!
Два дня приходил в себя после дворцового приключения. Эмоционально оно тряхнуло неслабо. Вначале почти похищение, потом ожидание скорой смерти, расследование и финал, где мне пообещали такую желанную свободу… Так недолго чернущей Ликкартовой шевелюре и поседеть раньше времени!
Эх, свобода! Маялся, конечно, в застенках, но теперь, когда знаю, что скоро из них выйду, время совсем остановилось. Может, зря предложил устроить амнистию? Уже бы дома был, в бассейне с морской водичкой купался или гулял по столице, подмигивая местным красоткам.
Да уж… Красотки… Не выходит из головы Ирисия! Что же со мной творится, когда появляется хоть какой-то намёк на эканганду? То в жар, то в холод бросает! Покопался в памяти прошлого хозяина тела: да, он её хотел, даже по-своему восхищался, но относился прежде всего, как к объекту, как к красивой ступеньке на карьерной лестницы, ведущей к вершинам власти. Меня же просто выворачивает наизнанку от восторга! Как загипнотизированный смотрел на её портрет и готов был отдать всё, лишь бы оказаться на нём рядом с ней, пусть даже и нарисованным!
Можно сослаться на молодые гормоны, но чувствую, что не в них дело — душа поёт! Моя старая, многое повидавшая и во многом разочаровавшаяся душа. Так не бывает и гормоны здесь ни при чём! В картинках Гратилийского вора осталось несколько интимных сцен с Ирисией. Я не хочу их вспоминать — мне стыдно, будто подглядываю в замочную скважину. И нет никакого возбуждения — только горькое сожаление, что никогда не смогу обнять её. Теперь, после того, что было раньше, уж точно ни на что надеяться не стоит — канган Звейницилл, не раздумывая, за мошонку подвесит на городской площади и будет абсолютно прав. Я б так и поступил на его месте!
Вообще, своеобразный человек наш правитель! Когда включает официоз, то становится рассудительным, величественным канганом, но в компании своих — а присмер с безопасником явно свои, сразу выпускает на волю настоящего необузданного мужика, не очень-то следящего за словами и манерами. Причём обе Тойбреловы ипостаси гармонично сочетаются в нём, и нет ощущения наигранности. Пусть и хотел отравить, но моё внутреннее уважение к нему растёт. Сильный!
— Ваш Милсердие! — показалась в дверях озабоченная морда Патлока. — Тут к Вам гости скоро будут! Предупредить хотел, чтоб, стал быть, не пужались! Вроде голову рубить не собираются…
— Кто? Родители?
— Не… Сами увидите, а я пошёл — лишний буду!
Озадачил так озадачил! Быстро привожу себя в порядок и внутренне собираюсь, ожидая неприятностей.
Вопреки моим подозрениям, входит не очередной неизвестный, но проблемный персонаж, а Советник Безопасности ридган Соггерт Мельвириус, прижимающий к груди свёрток, из которого торчит чёрный нос.
— Вот! — кладёт он его на пол и разворачивает. — Решил, что заслужил! Из последней выбраковки. И хоть окрасом не вышел, но пёс славный вырастет.
— Ух ты! — восторженно выдыхаю я, глядя на пушистое чудо, присевшее на толстую попу и боязливо осматривающееся по сторонам. — Какой замечательный! Как зовут? Какая порода?
— Имени нет — сам придумаешь. Два месяца щену, а вот с породой сложнее. Хочу вывести собственную — этот от скрещивания имперской пастушьей и мелькорской сторожевой. Должен весь чёрным быть, а тут хвост с белой кисточкой и на лбу полоса. В остальном, как и сказал, замечательный. Последний из выводка остался… Ни к кому не идёт, мерзавец, только ко мне и ещё к псарям двоим! Прячется, скулит, даже тяпнуть одного знакомого хотел, когда тот к нему руки протянул. Так-то порода должна быть дружелюбная, и все его сёстры с братьями хвостом любому виляют, но не этот.
— Можно взять? — спросил я разрешения, не в силах отвести взгляда от щенка.
— Для этого и принёс, — улыбнулся Соггерт. — Самому интересно, что получится.
Я осторожно протянул руку, готовый в любую секунду отдёрнуть её, если подарочек укусить попытается. Щенок долго, внимательно смотрел на неё, потом встал и… стал облизывать, тихонечко поскуливая. Чёрный хвостик с белым кончиком замотался с такой скоростью, что, кажется, вот-вот и оторвётся от чрезмерного проявления чувств!
— Ишь ты! Признал! — рассмеявшись, довольно хлопнул себя по ноге безопасник. — Немудрено! Странному псу и хозяин под стать! Твой он, Ликк, со всеми потрохами! У них верность в крови — теперь ни на кого не променяет!
Осмелев, я взял щенка на руки, а тот сразу потянулся к моему лицу, пытаясь своим шершавым, но таким приятным языком облизать его тоже. Как я ни кривился, ни уворачивался, но против напора нового дружка устоять не смог и сдался, тихо млея внутри.
— Спасибо… Фу! В губы не надо! Ри Соггерт, я даже не ожидал… Куда ты, дурачок, полез?! — обращаясь сразу к двум гостям, пытался хоть как-то выразить свои эмоции и чувство благодарности безопаснику.
Тот всё понял правильно, но вдруг, сделав серьёзное лицо, пристально посмотрел мне в глаза стальным взглядом.
— Обидишь собаку — сгною! И помни: внимательно за вами обоими наблюдаю! Это человека можно обмануть, но не пса! Вот и посмотрим, что за новый Ликкарт на свет появился.
— Не волнуйтесь, — искренне отвечаю ему. — Ни за меня, ни за этого чудесного зверя. Хотя смысл нам сейчас уверениями разбрасываться? Время — лучший показатель правды.
— Вот тут с тобой согласен. Ещё… Я там Болтуну книжечку дал про то, как правильно ухаживать и дрессировать. Сам писал! Обязательно прочти, чтобы не загубить ребёнка! Будут вопросы — всегда рад ответить, так что смело обращайся.
— Обращусь! Спасибо Вам ещё раз!
— Ну тогда я пошёл, а то дел много… Да и вам сейчас самое время знакомство наладить без посторонних. Даже завидую тебе — это такой волнительный и приятный момент! Сколько раз сам проходил, а всегда, как впервые!
И вот мы одни. Я смотрю на утихомирившегося в моих объятиях щенка, а он смотрит на меня такими грустными внимательными глазами, что чувствую себя немного виноватым, правда, не знаю, за что. Упитанный крепыш, лапы широкие, ровно посередине лба белая полоска, сужающаяся ближе к
