мной серьёзно.
Похоже, я не ошибся о причине моего вызова сюда…
Я открыл дверь и, пройдя внутрь, закрыл её за собой.
Внутри оказалось всё точно так же, как и в последний раз, когда я тут был.
Небольшая прямоугольная в длину комната; с левой стороны располагаются небольшой чёрный диванчик; с правой же стороны, напротив этого диванчика, на стене висит большое зеркало и стоит небольшой горшок с искусственный растением; чуть дальше с левой стороны расположен чёрный шкаф, внутри заполненный кипами бумаг; а с правой стороны вдоль стены идёт множество дорогих картин, купленных в разных уголках мира; ну и в конце комнаты, прямо перед окном, по её центру, расположен небольшой, но очень дорогой деревянный стол, за которым сейчас и сидит Итан.
По одному только его напряжённому виду могу уверенно заявить, что в этот раз он готов отстаивать свою точку зрения до самого конца. И помимо этого, посреди комнаты, прямо напротив его стола, стоит заранее им подготовленный одиноко стоящий стул.
Это недобрый знак…
Значит… разговор будет даже тяжелее, чем я предполагал. И вряд ли он закончиться хоть сколько-то быстро…
— Садись, пожалуйста, — с серьёзным лицом указал он рукой на стул.
Обстановка даже более напряжённая, чем обычно, причём настолько, что меня эта сцена даже немного пробрала — будто он меня сейчас не просто в очередной раз будет наставлять, а планирует сообщить мне что-то поистине ужасное — например, скажет там: «Завтра тебя расстреляют. У тебя день, чтобы попрощаться со всеми.».
Естественно, я утрирую сильно, однако вот настолько серьёзным он сейчас выглядит.
Впрочем, озвучивать я это, конечно же, не стал.
Я этой семье слишком многим обязан, и ему с Гвен — в особенности. Поэтому, если он действительно намерен говорить со мной в таком официальном стиле, то и я буду говорить в официальном стиле, как и подобает взрослому и ответственному человеку, а не паясничая подобно какому-то непослушному ребёнку.
Неторопливо пройдя по комнате, я сел на этот заранее подготовленный для меня стул.
— Сразу скажу: разговор выйдет сложным.
Ну, это я и так понял.
— Часть того, что я скажу, может показаться моей тебе лишь моей глупой выдумкой, какая-то часть может показаться несмешной шуткой, а какая-то часть, мною сказанного, и вовсе может прозвучать для тебя как откровенная ложь. Однако, заверяю тебя — никаких шуток, выдумок и тем более лжи в этом разговоре не будет. По крайней мере, с моей стороны точно.
Так, а вот это уже очень и очень странно.
Что мне в твоём привычном наставление может показаться выдумкой, шуткой и ложью? Или же я всё же сделал заранее неверный вывод, и разговор на самом деле пойдёт всё же о чём-то другом?..
— Ещё, я заранее попрошу тебя, не прерывать меня, пока я не закончу. А также все свои вопросы, накопившиеся за этот разговор, ты сможешь задать в самом конце нашей беседы, хоть я и понимаю, что, скорее всего, сдержаться для тебя будет достаточно сложно…
Теперь я уже не просто заинтересован, я капец как заинтересован тем, что же он хочет мне поведать.
Но ему я, разумеется, ответил иначе:
— Хорошо, я постараюсь.
— Тогда… — сделал он небольшую паузу, вздохнув, — давай начнём со следующего: перескажи кратко всю свою жизнь.
Что?..
Я ожидал многого, но вот этого я вообще не ожидал.
Зачем ему это просить у меня? Он ведь и так всё обо мне прекрасно знает — наверняка даже больше, чем я сам. Выходит, тут смысл в чём-то другом? Впрочем, вариант, что он всем этим занимается смеха ради и никого смысла в этом на самом деле нет — я не рассматриваю — за всё время нашего знакомства он ни разу не подал ни одного знака, что он может быть таким человеком.
А значит… тут точно есть какой-то неочевидный смысл, который я пока что не вижу.
— Родился в семье среднего достатка. Родители были исследователями. Во время выполнения одной из миссий на их группу напал сильный демон. Мои родители, приказав остальной группе отступать, отвлекли демона на себя. Их группа успешно добралась до барьера, однако мои родители так более на связь и не вышли. Поэтому меня тогда взяли под свою опеку дальние родственники семьи. Далее, в возрасте семи лет, случайно помог вашей дочери, за что ваша семья в благодарность приняла меня к себе. Впоследствии я, цепляясь за факт того, что тела моих родителей так позднее и не были никем найдены, решил пойти по их стопам в исследователи, ввиду чего упорно занимался и учился, надеясь, что однажды мой Дар проявиться. Две недели назад Дар у меня проявился, и я сразу же обратился к вашей семье с просьбой, помочь мне с поступление в старшую школу, которая единственная в нашей Империи практикует выход за барьер ещё до окончания обучения. Вот, в принципе, и всё, — и закончив, я ожидал что-то услышать в ответ.
Однако…
Молчание.
В момент моего краткого пересказа своей жизни он, прикрыв глаза, сплёл руки между собой и приложил их к лицу, словно обдумывая и запоминая мною сказанное, хотя всё это он и так прекрасно знал до этого.
Тем не менее, вот я уже закончил свой пересказ, а он всё так задумчиво и сидит.
Я что-то не так сказал? Не стоило настолько укрощать? Но тогда бы это было уже не «кратко», как он сам попросил. Или нужно было наоборот ещё более ёмко, называя лишь факты, без называния моих собственных мыслей и целей? Но это, вроде бы, важные части моей жизни, выкинь их — уже будет совсем не то.
Я, кажется, что-то не понимаю…
Так, прибывая в собственных смятениях, я провёл порядком времени, пока он, наконец открыв глаза, не сказал нечто совсем неожиданное для меня:
— А теперь я расскажу тебе историю двух людей. Но сначала… давай прокатимся кое-куда.
Странность этого разговора только продолжает нарастать…
И так как сказанное им было не вопросом, он, не услышав от меня и слова, встал из-за стола и вышел из комнаты, а следом и из дома, пока я всё это время с неподдельным интересом и, не скрою, волнением следовал за ним. И только завидев нас, вышедших из дома, личный водитель Итана и по совместительству один из лучших его охранников, сразу же подъехал к нам. А после, выйдя из машины, прошёл к нам и открыл для нас
