Как не норовили ГСН ракет целиться аккурат в центр крупной, вытянутой на 263 метра мишени, двадцать семь узлов полного хода, попытка маневрирования тяжёлой махиной, и всё те же частые белые бутоны разорвавшихся зенитных снарядов, долбящих ударной волной и баллистическими встрясками по курсу пикирующих огнехвостых сигар, внесли некоторый разброд в концентрированный удар.
Первое попадание пришлось в переднюю мачту надстройку, обильно напичканную мостиками, рубками и переходами. Воткнувшись ниже артиллеристского поста ракета, проявив внутренний дефект, не взорвалась. Изрыгая вверх факел горящего топлива, неумолимо и медленно толкающего её вниз, она вгрызалась в металл параллельно шахте лифта, словно пиранья в мясо жертвы, пока окончательно не застряла. Высокий огненный факел поджаривал заднюю стенку верхнего мостика, успев лизнуть правое «ухо» 15-метрового дальномера, но старший дивизиона смог вовремя увернуть всю конструкцию от огня.
Второй «Гарпун» попал за дымовой трубой ближе к левому борту в районе 138 шпангоута. Имея полубронебойную боевую часть, ракета прошила две палубы, встряла в монолитный агрегат во внутреннем машинном отделении и взорвалась. Следующие три ракеты вошли в широко расширяющуюся за полубаком палубу по левому борту, пробивая внутренние перекрытия. Одна вызвала пожар в матросском кубрике, вторая разнесла в щепки всю редкую мебель в жилом помещении, провоцируя затяжной пожар. Третья врезалась буквально в пяти метрах дальше по ходу к корме, тоже продырявив две палубы, взорвалась, чиркнув по броневой цитадели, не причинив однако большого вреда. Поскольку вся команда находилась на боевых постах, в жилых помещеньях незваные гостьи никого не застали. Лишь через несколько минут пожарные команды тушили последствия взрывов и выработки несгоревшего топлива ракет, порой самоотверженно теряя людей в жестокой схватке с огнём.
Очередной взрыв произошёл в глубине линкора в районе 136 шпангоута, уничтожив обслугу в отсеке гидромашин, соответственно приведя последние в негодность.
Следующий «гостинец», прошив три палубы в районе 70 шпангоута, и снова в стороне многострадального левого борта, взорвавшись, вызвал пожар в нескольких кладовых.
Последняя из пикирующих, зацепив хвостовым оперением за высокую пирамидальную надстройку, всего лишь кинетическим ударом покончив сразу с тремя прожекторами и их постом управлениями, упала уже плашмя, изрыгая гейзер из сопла рванула на открытой палубе, разметав два зенитных автомата в районе дымовой трубы.
Всё это были ракеты настроенные операторами на выполнение горки перед ударом. Следующая серия извергающих огненный хвост снарядов атаковали на высоте от двух до пяти метров. Они словно голодные железноедные хищницы набросились на желанное блюдо, пытаясь пробить борта, скосы и переборки. Лишь парочке удалось «прогрызть» дырки в носовой оконечности за броневым поясом, добравшись до 300 мм траверса, рвануть, но так и не всковырнуть толстой сталюки. Какая-то одиночка, нарушая полётную программу, подскочив выше борта, попробовала на свой полубронебойный зуб башню главного калибра. При этом в своём рвении высокого полёта, зацепила за самый стык верхней и боковой бронированных плит, по инерции расплескав огонь своего взрыва вытянутым в бок факелом, снеся два зенитных автомата на крыше башни. Остальные почти бестолково бились, гнули и жгли, и снова бились высокими технологиями в примитивное, но упрямое железо.
После того как команда, оперативно раскатав пожарные шланги, сбила струёй воды лоскуты пламени, а санитары унесли раненых, можно было сказать, что в целом, линкор не особо и пострадал. Повреждения от ракетного удара, на удивление, были весьма умеренными и сами по себе не повлияли на боеспособность корабля. Хотя из внутренних отсеков продолжал валить довольно густой дым. Однако прошло не меньше часа, прежде чем команде удалось погасить все источники огня.
Корабли уже двадцать минут никто не обстреливал. В небе лишь иногда из низких облаков вываливались вражеские истребители, с рёвом и свистом проносясь в отдалении, наседая на букашки-бипланы.
Вице-адмирал Ибо Такахаси, выйдя на открытую палубу, наскоро оценил повреждения линкора: несколько опалённых шрамов и пробоин в палубе, лохмотья зенитных автоматов, полностью выгоревший артиллерийский пост на топе мачты.
«Поразительно, — подумал вице-адмирал, — даже не одного доклада о затоплениях»!
Потом направил бинокль на крейсер, отстающий на правой раковине в двух милях от головного корабля.
Линейному крейсеру «Конго» повезло меньше. Ему и так уже досталось в предыдущем боестолкновении — полностью развороченная палуба и орудийная башня на корме, не считая мелких повреждений. Его зенитчики не успели получить приказ (по большому счёту бесполезный) о ведении какого-либо заградительного огня, ко всему ещё, головки самонаведения ракет, словно выискав самые слабые места корабля, донесли свои боевые части до важных механизмов и погребов боезапаса.
Теперь крейсер весь пылал. Жаркое яркое пламя выбивалось из-за густого чёрного дыма. Был заметен значительный крен на левый борт (дался ракетам этот левый борт). Крейсер медленно терял ход, постепенно уходя с курса, однако упрямо не желал тонуть. Адмирал отметил мельтешение фигурок экипажа на палубе, косые струи воды — экипаж боролся за живучесть судна. Иногда дым сносило резкими порывами ветра, и можно было увидеть как с развороченного борта корабля, словно изломанные руки, торчали погнутые стволы орудий. Это было жуткое, жалкое и одновременно завораживающее зрелище. Корпус корабля, ближе к носовой части, куда не доходил броневой пояс, щерился безобразными пробоинами, выставив наружу изломанный металл внутренних переборок. В тех местах где в корабль встревали боевые ракеты, броня торчала рваными клочьями. Иногда внезапно разляпистыми бутонами расцветала вспышка оранжевого пламени — где-то внутри происходила детонация снарядов.
— «Конго» обречён? — Рядом обозначился капитан, — будем принимать экипаж к себе на борт?
— Интересно, почему не повторилась ракетная атака? — Проигнорировав вопрос капитана, спросил адмирал, — или эти британские самолёты? Почему они не атакуют? Не думаю, что наши гидропланы им как-то могут помешать — мы уже потеряли пять машин, а они, по-моему, ни одного самолёта.
Адмирал не знал, что сейчас велась острая перепалка между союзниками. Британцы по-прежнему настаивали на нежелательном применении американцами ракетного оружия, из-за его непредсказуемости. Обрабатывался видеоролик, переданный с борта одного из самолётов. Оценивалась эффективность действия ракет против бронированных японских кораблей. Пилотам «Харриер» было приказано не рисковать, и прежде чем нанести бомбово-ракетный удар по кораблям противника, очистить небо от неожиданностей. Соответственно британские лётчики были крайне осторожны, не подпуская противника слишком близко. Единственное что действительно волновавшее пилотов «Харриер» так это малый запас топлива. Информация об ограничении нахождения в воздухе, мигая лампочками предупреждения, неумолимо поступала на приборную панель, заставляя их ускорять события. Может поэтому, уничтожив ракетами «воздух-воздух» пять бипланов, англичане лишились в боевом строю одной машины — подраненый самолёт, слегка дымя и вереща аварийной сигнализацией, тянулся к родной авиаматке. Ещё пару реактивных палубника Королевских ВВС получили несколько дыр в плоскостях. Но о них не знали и сами пилоты — ничего важного или имеющего контрольные датчики японские пули не повредили, а обзор на короткие стреловидны крылья из выдвинутой вперёд к самому носу самолёта кабинки был несколько затруднительным.
