И, в конце концов, важно сделать все, что в человеческих силах для поддержания боевого духа войск.
- Огонь, - сказал Давир, когда они сидели в траншее. – Вот, что я хотел бы увидеть. Огонь, который сжигает ставку главнокомандующего и всех тупых ублюдков, которые там сидят. А если вдобавок к этому поджечь еще и штаб командования сектора, то будет еще лучше. И это нетрудно сделать. Дай мне гранатомет и пару фосфорных зарядов, и я мигом зажгу оба этих проклятых места.
Испуганный Ларн слушал в недоверчивом молчании. За последние полчаса с тех пор, как они добрались до траншеи, постоянный поток жалоб Давира постепенно уступил место пространным размышлениям, в которых он открыто обсуждал различные способы убийства генералов, ответственных за «успехи» кампании в Брушероке. Хотя еще более необычным для Ларна был тот факт, что остальные солдаты в траншее просто сидели и слушали, как будто разговоры о подстрекательстве к мятежу были самым обычным делом. Пока монолог Давира продолжался, Ларн испытывал все меньше и меньше сомнений относительно причин того, почему война в этом городе идет так безуспешно. Неудивительно, если все защитники города такие, как эти люди.
- Конечно, будет трудно подобраться достаточно близко, чтобы использовать гранатомет, - продолжал Давир. – Потому что оба здания отлично обороняются и патрулируются. Но я уже нашел решение. Надо только украсть нужные документы, и я смогу проникнуть за патрули и убить всех мерзавцев в штабе до того, как вы успеете сказать «идеальная справедливость».
«Эти люди не могут быть гвардейцами», думал Ларн, глядя на лица четырех человек, сидевших вокруг него в траншее. «Допустим, они успешно отразили атаку орков два часа назад. Но где их дисциплина? Их верность Императору? Словно все уставы и традиции Гвардии ничего не значат для них. Как они могут просто сидеть и слушать этого человека, изрыгающего предательские речи, и ничего при этом не делать?»
- Ты не сможешь сбежать после этого, Давир, - сказал варданец, сидевший напротив Давира. Высокий, худой человек тридцати с лишним лет, его звали Учитель. По крайней мере, другие называли его так. Неизвестно, была ли это его профессия или просто прозвище, но ему с его сутулыми плечами и каким-то совиным выражением лица, оно вполне подходило.
- Боюсь, этот вопрос – большое упущение в твоем modusoperandi, - сказал Учитель, бессознательно скребя пальцами подбородок, словно разглаживая несуществующую бороду. – Даже если допустить, что ты сможешь добыть необходимые документы, я сомневаюсь, что часовые будут просто стоять и смотреть, как ты расстреливаешь из гранатомета генералов. Все-таки уставы Гвардии запрещают напрасную трату боеприпасов. Кроме того, даже если ты как-то сможешь проскользнуть мимо часовых, то будь уверен, что здания ставки и командования сектора защищены огнеупорными материалами. Не говоря уже о том, что они оснащены противопожарными системами, щитами, огнетушителями и так далее. Нет, Давир, думаю, тебе нужно найти какой-нибудь другой способ.
«Может быть, он так шутит?», подумал Ларн. «Неужели так? Все это – шутка, предназначенная только для того, чтобы помочь провести время? Но они говорят об убийстве офицеров! Как может кто-то считать это поводом для смеха?»
- Тогда я просто захвачу управление артиллерийской батареей, - сказал Давир. – Несколько фугасных снарядов по ставке главнокомандующего и я все-таки убью парочку генералов.
- Но тебе лучше не делать этого, - сказал третий варданец, Булавен, вполне серьезным тоном. Огромного роста с толстой шеей, мускулистыми руками и плотным медвежьим телосложением, Булавен был специалистом по тяжелому оружию в огневой группе. Он так же был единственным человеком в группе, который, казалось, проявлял хоть какое-то беспокойство за жизнь своих начальников. – Если ты начнешь убивать генералов, Давир, кто же будет отдавать нам приказы?
- Ты говоришь так, как будто это плохо, свиные твои мозги, - выплюнул Давир. – Да благодаря этим задницам из штаба и их приказам мы здесь по уши в дерьме. Не то, чтобы я ожидал, что мы начнем волшебным образом выигрывать эту войну, если все эти ублюдки будут мертвы. Но от того, что они мертвы хуже точно уже не будет. И это, по крайней мере, даст мне хоть немного морального удовлетворения. Приказы? Ха! Как будто они достигли чего-то этими своими проклятыми приказами, кроме того, чтобы сделать все в десять раз хуже. Ты хочешь знать о приказах? Спроси Репзика. Если бы какой-то идиот из артиллерийского командования не отказал нам в огневой поддержке во время последней атаки, Репзик, может быть, остался бы жив. И кстати, как насчет нашего нового друга? Вы все видели, что случилось с тем посадочным модулем. Спроси салагу, что он думает о приказах, которые послали его через пол-галактики не на ту планету?
Неожиданно все в траншее повернулись к Ларну. Понимая, что он сейчас выглядит как кролик, попавший в свет фар приближающейся машины, Ларн мог только смотреть на них с глупым видом, не зная что сказать.
- Может быть, он еще в шоке? – сказал Булавен заботливым голосом. – Да, парень? Ты в шоке?
- Скорее, обмочил штаны от страха, - сказал Зиберс, четвертый боец в траншее. Худой и жилистый, среднего роста. Зиберс выглядел моложе остальных: возможно, ему было двадцать с лишним, тогда как Давиру и остальным было уже за тридцать. Рыжеволосый, с лицом, покрытым ямками и оспинами, Зиберс зловеще посмотрел на Ларна и насмешливо оскалился. – Посмотрите на него. Если его лицо станет хоть чуть-чуть более серым, его и не разглядишь на фоне грязи. Мне кажется, он боится, что если скажет, что он на самом деле обо всем этом думает, какой-нибудь комиссар услышит его и пристрелит.
- Ххх. Не волнуйся на этот счет, - сказал Давир. – Слышишь, салага? Можешь говорить свободно. Да, было время, когда к нам на фронт всегда заявлялись комиссары, чтобы возглавить атаку и так далее. К счастью, наши друзья орки о них позаботились. И все комиссары, которые были достаточно безумны для того, чтобы захотеть присоединиться к части на линии фронта, уже давно убиты. А те комиссары, которые остались, имеют очень развитый инстинкт самосохранения. Достаточный, чтобы всеми средствами держаться подальше от фронта. Так что давай, салага. У тебя есть мнение на этот счет? Давай послушаем его.
- Да, в самом деле, - сказал Учитель. – Мне очень интересно узнать, что ты думаешь.
- Давай, салага, - сказал Зиберс, его голос был резким и издевательским. – Чего ты ждешь? Гретчин тебе язык оторвал?
- Не дави на него, - сказал Булавен более доброжелательным тоном. – Как я и сказал, он, наверное, еще в шоке. Я уверен, он скажет нам потом.
