Ознакомительная версия.
Как будто это имеет какое-то значение. Как будто это кого-то волнует. Лучше не помнить. Лучше не знать. Никто не станет оплакивать то, чего не имел.
Вертолет зависает над руинами, потоки воздуха от винтов прибивают дым к земле и разгоняют языки пламени. Все, прищурившись, смотрят в окуляры. Милк и Пикс в южном направлении – туда, где завис вертолет. Свизз и Сникс – на запад, Гамми – на север. Сканируют территорию в поисках зеленых огоньков инвазированного противника. Они дождутся, когда улетит вертолет, а потом выдвинутся по шоссе на юг и по пути будут зачищать территорию. Если там осталось, что зачищать. Все, кто находился в том доме, превратились в угли, если только не сбежали, когда услышали рокот винтов.
Пикс увидел это первым: крохотная неоново-зеленая искра мелькнула на пожарище, как светляк в летних сумерках. Он стукнул Милка по ноге. Милк с мрачной улыбкой кивнул: «О да». Одному богу известно, сколько раз они отрабатывали действия в подобных обстоятельствах. Но сейчас это впервые происходило в реальных боевых условиях. Живой, самый настоящий инвазированный во плоти.
Шесть месяцев, две недели и три дня прошло с тех пор, как автобусы собрали их вместе. Девочки и мальчики отделения 19. Сто девяносто девять дней. Четыре тысячи семьсот семьдесят шесть часов. Двести восемьдесят шесть тысяч пятьсот шестьдесят минут с того момента, когда Пикс был Райаном. Завшивевший Райан, весь покрытый струпьями и язвами, с вытаращенными, полубезумными глазами, съежившись, сидел в дренажной трубе. У него вздулся живот, а руки и ноги были как веточки. Его нашли и отнесли в автобус, а он ревел без слез, потому что в его теле не осталось влаги. А Милка тогда звали Кайлом. Его спасли из лагеря в паре миль от канадской границы. Большой, мрачный, злой и жаждущий мести парень. Неуправляемый и несгибаемый, но его все-таки сломали.
Их всех сломали.
Джереми стал Свиззом, Луис – Гамми, Эмили – Сникерс. Сладкие имена для рекрутов со сладкими попками.
Те, кого не смогли сломать; те, кого «Страна чудес» признала негодными, и те, кто не сдюжил психически или физически, исчезли в мусоросжигательных печах или секретных помещениях, где их превратили в ходячие бомбы. Это было просто. До смешного просто. Пустой сосуд, в котором нет ни веры, ни доверия, легко заполнить чем угодно. Если бы детям из девятнадцатого отделения сказали, что дважды два – пять, те бы поверили. Нет, не только поверили – убили бы любого, кто утверждал бы обратное.
Из огня и клубящегося дыма появляется фигура с наслоенным на голову зеленым светящимся пятном. Руки подняты. Безоружен. Выходит по черному щебню на дорогу. Вертолет ныряет и заходит на посадку.
Что за черт? Почему они его не пристрелят?
Пикс, тупица. Он и есть долбаная цель. Сукин сын добился своего.
Вертолет садится на дорогу. Милк видит, как Херш и Риз выпрыгивают из трюма. Он не слышит, но знает, что они сквозь шум двигателей кричат Теду: «На землю, на землю! Руки на голову!»
Фигура опускается на колени, ее руки исчезают за зеленым пятном света. Ребята тащат пленного к птичке и заталкивают его в трюм.
В наушнике Милка трещит голос пилота:
– Возвращаем цель на базу. До встречи дома, солдаты.
«Блэкхоук» уходит на север прямо у них над головами. Подрагивает рекламный щит «Хаволайн». Гамми смотрит вслед вертолету. Мир вокруг стремительно погружается в тишину, остаются только ветер, огонь и его собственное тяжелое дыхание.
«Все будет быстро», – говорит себе Гамми и неосознанно дотрагивается до плеча.
Там еще не зажили вырезанные им накануне вечером буквы: V,Q,P.
Это все Милк придумал. Он своими глазами видел тело Бритвы и первым догадался, что означает это начертание. «Vincit qui patitur». Побеждает тот, кто терпит. В честь павшего все ребята вырезали у себя на плече эти буквы. VQP.
Милк подает сигнал, и они выдвигаются. Милк идет впереди. Пикс сразу за ним. Свизз и Сник – с флангов, а Гамми – замыкающий.
Сник – проверь вон те окна. Свизз – машины.
Они проделывали это тысячу раз. От дома к дому, из комнаты в комнату, от подвала до крыши. Зачищаешь квартал и переходишь к следующему. Не суетиться. Не зевать. Прикрывать товарищей. Надо принять на себя пулю – принимай. Все легко и просто. Настолько, что ребенок справится. И это одна из главных причин, почему были выбраны дети.
Спустя шесть месяцев, две недели и три дня с того момента, как его подобрал школьный автобус и чей-то голос сказал: «Не бойся. Ты в полной безопасности. Тебе ничто не угрожает», Гамми слышит что-то еще помимо ветра, огня и собственного дыхания. Пронзительный, похожий на визг автобусных тормозов звук. И это последнее, что он слышит, перед тем как стальной двадцатидюймовый обод обрушивается на его затылок. Лопается спинной мозг. На землю он падает уже мертвым.
Следующая – Сникс, через сто восемьдесят четыре дня после появления в лагере. Она и Свизз падают на землю, как только валится Гамми. Это результат тренировок, автоматическая реакция. И противник это понимает. Она это предвидела.
Свизз, лежа на животе, смотрит вправо. Сникс издает сдавленный, булькающий звук. Ее винтовка остается лежать на дороге. Она обеими руками хватается за рукоятку двадцатипятидюймовой отвертки, которая торчит у нее из шеи. Яремная вена разорвана. Сникс умрет меньше чем через минуту.
Спустя четыре тысячи четыреста шестнадцать часов после того, как он, прячась в лесу, заметил меж деревьев свет фар, Свизз на карачках ползет к обочине и видит в окуляре бледно-зеленый огонек. Долей секунды позже огонек исчезает за старым гаражом. Инвазированный.
«Сукин сын, тебе не уйти».
Свизз не знает о том, что случилось с Милком и Пикс, и он не собирается поворачивать, чтобы выяснить. Им движут инстинкт, адреналин и ярость, которые нельзя ни измерить, ни исчерпать. Свизз встает и несется к гаражу. К моменту, когда он добегает до юго-восточного угла, она уже на крыше. Ждет и готова к прыжку.
По крайней мере, дело не затянется.
Милк и Пикс укрылись за перевернутым на обочине дороге «шевроле-тахо». Они слышат три выстрела: «тук-тук-тук».
Потом – тишина.
Пикс приглушенно, с отвращением вскрикивает и срывает с головы окуляр.
«К черту, эта гнида не уймется!»
Милк спокойно приказывает установить окуляр, а сам сканирует территорию. Пикс не слушает. День, все отлично видно, и кого теперь волнует, люди это или инвазированные?
Ветер, огонь и собственное дыхание. Не высовывайтесь. Не суйтесь в тупики. Не разделяйтесь. Пикс лежит на боку, привалившись плечом к успокаивающей стали внедорожника, и смотрит на Милка. Милк – сержант. Милк не подведет. VQP. Черт, именно так. VQP.
Выпущенная девушкой пуля пересекает дорогу, разбивает окно со стороны водителя, пролетает через салон и, выйдя с противоположной стороны, разрывает куртку Пикса, после чего впивается в спину и буравит ее, пока не достигает позвоночника.
Через двести шестьдесят четыре тысячи девятьсот шестьдесят три минуты от своего спасения Милк отползает к переднему бамперу и волочит за собой Пикса. Верхняя часть тела дергается у него в руках, а нижняя парализована. Проклятье! О чем они думали, когда вырезали эти дурацкие буквы? Маленькие пальцы Пикса тянутся к лицу Милка, а свет уже меркнет в его глазах.
«Защити меня, прикрой, убей гадов, сержант».
– Все правильно, все правильно, Пикс. VQP. V, Q и долбаная Р, – шепчет Милк.
А она уже обошла машину.
Милк не поднимает голову. Он даже не слышит ее шагов.
Пятнадцать миллионов восемьсот девяносто семь тысяч семьсот девяносто две секунды – и Милк присоединяется к павшим бойцам девятнадцатого отделения.
Я не оставлю их гнить на дороге.
Не отдам крысам, воронам, мясным мухам и стаям бродячих собак.
Я не позволю, чтобы их кости клевали стервятники и растаскивали падальщики.
И я не стану их сжигать.
Я голыми руками вырою для них могилу в промерзшей земле. Почва застревает меж пальцев. Мои руки – два плуга, вспахивающие неподатливую пашню.
Солнце катится к горизонту. Поднимается ветер. Волосы хлещут по лицу.
За мной наблюдает Зомби. Я вижу его силуэт на фоне черных развалин сгоревшего дома. Он сидит с винтовкой в руках на каком-то обугленном камне и смотрит в мою сторону. Смеркается. Я по одному переношу тела в могилу, а Зомби все наблюдает.
Ковыляет ко мне. Он меня пристрелит. Сбросит мое тело в яму и закопает вместе с убитыми мной ребятами. Зомби не станет выслушивать объяснения. Вопросов не будет. О чем спрашивать, если каждый мой ответ – ложь?
Зомби останавливается. Я опускаюсь на колени возле могилы. Они смотрят на меня невидящими глазами. Самому старшему – наверняка он командир отделения – не больше двенадцати.
Зомби передергивает затвор. Хаб реагирует на звук и отдает приказ обороняться. Я не реагирую и говорю, глядя в лицо мертвого рекрута:
– Я застрелила Чашку. Решила, что она враг, и выстрелила. У нее был один шанс, а у меня не было выбора. Я позволила им взять нас, Зомби. Иначе ее было не спасти.
Ознакомительная версия.
