намного легче их контролировать.
— И что? — хмыкнул я, с любопытством взглянув на чистые ладони, где тускло светились знаки призыва «крисов». — Мне каждый раз после такого нужен будет доктор?
— Доктор?
— Лекарь. Целитель, — поправился я.
— Нет, — негромко рассмеялась она. — Просто…
— Мильда, я сама всё ему расскажу. Спасибо за помощь, Сестра. Ты можешь быть свободна, — повелительный голос Османдина заставил ведьму на мгновение сгорбиться, после чего она кивнув мне, как старому знакомому, отошла в сторону.
— Всё? — иронично хмыкнула Османдина. — Больше не хочется упиваться кровью и страданиями?
— Нет, — покачал головой я, понимая, что сейчас со мной снова будут говорить. И меня этот вариант полностью устраивал. А если мне немедленно не предъявили резню в Дон-море, то и предъявлять уже не будут, и это мне сойдёт с рук. — Спасибо!
— Это не меня ты должен благодарить, — дёрнула уголками губ Османдина, подав небрежный знак своим товаркам, указав на стоящих неподалёку игроков. Тех, которые на меня не нападали. — Сёстры, проводите, пожалуйста, гостей. И скажите, что с этой минуты Дон-мор закрыт для посещений. — А мы с тобой снова прогуляемся, Первожрец. Ты же не против? — прищурилась она.
— С удовольствием, — кивнул я после секундной заминки, подав локоть, чтобы Османдина могла взять меня под руку.
— Молодые, бесстрашные, — покачала головой ведьма. — Хочешь дам тебе один совет, Мегавайт, — под руку она меня всё же взяла.
— Да, конечно, — вежливо ответил я.
— Если хочешь, чтобы у тебя было всё хорошо, никогда не позволяй коснуться себя ни одной Ведьме! Никогда и ни одной! Да угомонись ты, — раздражённо пробурчала она, когда я, услышав это, попытался выдернуть локоть. Но Османдина вцепившись неожиданно сильными пальцами, не позволила мне этого сделать. — Если бы я хотела причинить тебе вред, ты был бы уже мёртв, поверь. А совета послушай. Однажды он спасёт тебе жизнь. И хоть я знаю, что вы пришлые за свои жизни не цепляетесь, но — даже бессмертным бывает горько.
И я прекрасно осознавал, что она снова права, поскольку тягаться с «неписью» двести шестидесятого уровня я не стал бы даже с призывом «Стража».
— Куда мы идём? — непроизвольно насторожился я, когда мы направились к неприметному входу, выделяющемуся только тем, что возле него дежурили две тройки Боевых Ведьм.
— Ну ты же за чем-то явился в Дон-мор? — усмехнулась Османдина. Почувствовав моё напряжение, она вздохнула и уже серьёзным тоном добавила. — Наша Верховная хочет с тобой поговорить…
Жить — это значит: постоянно отбрасывать от себя то, что хочет умереть; жить — это значит: быть жестоким и беспощадным ко всему, что становится слабым и старым в нас, и не только в нас.
(Фридрих Вильгельм Ницше).
Флерал. Аиталская империя. Гуконский хребет. Дон-мор.
Казалось бы, широкий туннель, в котором звук шагов просто обязан гулко отражаться от стен и потолка, но — нет. И виной тому была не мягкая подошва моих сапог или мой тихий шаг. Нет
Звук доносился, будто бы с запозданием, а каменное покрытие туннеля просто напросто глушило остаточные его проявления, словно предупреждая, что входя в святая святых Дон-мора, замок Глэйн, нужно соблюдать почтительную тишину.
На миг я ощутил торжественность обстановки и свою неуместность здесь.
— Ты первый мужчина, который попал сюда, — понимающе усмехнулась Османдина, взглянув на меня притихшего, будто читая мои мысли. — Даже я на своём веку не помню такого. Гордись оказанной тебе честью, Первожрец!
« А может и читая, — равнодушно подумалось мне. — В этой демоновой игре, уже настолько всё запутанно, что уже на разобрать!».
— Горжусь, — пробурчал я, невольно поёжившись, поскольку торжественность места постепенно сменялась необъяснимой тревогой, природу которой я пока что не мог понять. — Здесь всегда так? — обвёл я руками окружающее пространство.
— Неуютно? — кивнула Ведьма. — Да. Мужчинам — всегда неуютно. За столько лет Глэйн настолько пропитался женской энергетикой, что это место уже само отвергает вас.
— Феминизм какой-то на средневековый лад, — пробурчал я себе под нос. — Послушайте, а что Ведьмы… как бы это сказать правильно, — замялся я. — Ну им не нужно?
— Да, — рассмеялась Османдина, правильно истолковав мою заминку. — Нам это не нужно. Служение Мистик предполагает под собой практически полный целибат, если ты хочешь чего-то достичь, а не остаться просто рядовой исполнительницей и проводницей Её воли. Предвосхищая твой вопрос, который я слышала за свою жизнь уже во многих интерпретациях, отвечу, что нам это не в тягость. По сути, это просто перестаёт быть важным. Но исключения, понятно, всё же есть. Все мы не без слабостей, — её лицо на миг приняло мечтательное выражение и она ускорила шаг.
«Ну не знаю, — подумалось мне. — Жертвовать личной жизнью ради силы и могущества… Какой-то неравноценный обмен, получается, как по мне. Уж лучше жить полной грудью, считаю, чем вот так, — снова поёжился я, понимая, что если бы подобный выбор стоял передо мной, я точно бы не выбрал фанатичное служение Мистик».
Леденящий душу крик внезапно пронёсся по коридорам, отразившись от многочисленных поверхностей, заставив моё сердце моментально уйти в пятки. В нём не было ничего человеческого, словно возопившему было настолько нестерпимо больно, что он, не обращая ни на кого и ни на что внимания, исторг из своей груди столь жуткий протяжный звук.
Что же должно произойти, чтобы живое существо орало так?
— Это что? — вздрогнул я, заметив, как Османдина болезненно поморщилась. — Кто кричит?
— Не крик это, — уголки губ на её лице опустились, а через высокий лоб пролегла глубокая морщина. — Это — плач по потерянному. Так просто легче терпеть то, что на закате своего пути нашла моя подруга. Не дайте Боги никому… — еле слышно прошептала она. — И ведь она с самого начала знала, что именно так всё и произойдёт, но ничего не сделала, чтобы этому воспрепятствовать. Ничего, будто её это вовсе не волновало, — замолчала она. — Мы почти пришли, Превожрец. Тебе — туда, — Османдина указала рукой в сторону зияющего светящимся провалом проёма.
Когда-то здесь
